— Кажется, я закончил.
— Ну, так тебе кажется или ты все-таки закончил?
Он смотрел на меня, улыбаясь. Я утвердительно кивнул в ответ:
— Закончил.
— Очень хорошо. Сейчас сложи исписанный лист назад в папку и отдай мне. Я снова уберу их в стол.
Я сделал, как он просил. Перед уходом Костас сказал мне такую фразу, над которой я думал несколько недель.
— Помни, Том, ты приходишь в этот мир один и уйдешь тоже один. Это значит, что вся твоя жизнь только в твоих руках и принадлежит только тебе. Никто не вправе командовать тобой и потакать. Перестань быть пешкой в чужих играх и тогда в один из дней ты увидишь, как изменится твоя судьба.
Много лет спустя хочу сказать, что все, сказанное Костасом, оказалось правдой. Я действительно сумел изменить свою жизнь, но об этом несколько позже.
18 июля 1994 года
Не стану рассказывать, как Костас лечил меня, какие методики предлагал. Все это слишком долго, нудно и долго рассказывать, да и незачем.
Одно скажу точно, что с тех самых пор я очень многое понял. Сознание переменилось, и я повзрослел. Теперь мое прошлое не было таким значимым и не могло влиять на будущее.
Когда он выписывал меня из клиники, я чувствовал себя на равных. Я ощущал себя нормальным мужчиной. Полноценным и сильным.
Он протянул мне документы и рецепт, в котором подробно описал медикаменты, которые должен принимать не менее полугода. Антидепрессанты, которые очень сильно мне помогли в дальнейшем.
При расставании мы крепко пожали друг другу руки. Он дал мне свою визитку, чтобы я мог при случае ему позвонить. Так у меня появился не только собственный психиатр, но и близкий друг.
Я спустился вниз и вышел на улицу. В руках не так много предметов. Все то же самое, с чем приехал сюда. Одежда на мне трещала по швам. За пять недель я немного вытянулся, и штаны превратились в бриджи.
Уверенной походкой я шел вперед по аллее, к выходу. Там, под высоким тополем, стоял пикап моего отца. При виде меня он сел в машину и завел мотор.
Я ни единым словом с ним не обмолвился. Молча сел на заднее сидение и посмотрел в окно. До дома добираться не менее двух часов. Поездка обещала стать нервной.
Отец то и дело смотрел на меня в зеркало заднего вида. Взгляд был тяжелым и неприятным. Одному Богу известно, о чем именно он думал.
Я отвернулся и посмотрел в окно, мысленно создавая преграду между нами, которая позволяла мне не замечать отца.
Всю дорогу мы молчали. Ни разу не обмолвились словом. Как чужие друг другу люди, каждый погружен в свои мысли.
Когда приехали в деревню, я вышел из машины и распахнул перед пикапом ворота. Затем со своими пожитками направился в сарай. Сейчас мне хотелось побыть одному. Кому надо, сам придет.
Сидя на лежанке, я достал чистый лист и начал рисовать каменную ротонду. Это успокаивало меня. Скоро должна была состояться августовская ярмарка, а я не был к ней готов. Ни одного экспоната. Я должен был наверстать упущенное время.
Сквозь маленькое окошко я заметил, как солнце катилось к закату. Дверь в сарай распахнулась и внутрь вошла буренка. Следом за ней шла уставшая мать.
Я даже не узнал ее. Черный платок, черное платье. Казалось, она в трауре. Я вдруг первым делом спросил:
— Мам, у нас кто-то умер в деревне?
— Нет, сынок. Все живы. Просто нечего надеть, надела это.
Я смотрел, как она медленно завязала рога коровы, поставила стул и начала дойку. Ни разу не попросила о помощи, ни разу больше не произнесла слова. Молча забрала ведро с молоком и вышла из сарая.
Я все ждал, пока стемнеет. За окном появилась луна, и я спрыгнул с лежака. Корова мирно жевала траву, не обращая ни малейшего внимания на меня.
Тихонько скрипнул дверью и вышел во двор. В доме горели все окна. Никто не спал. Я бесшумно перелез через забор и побежал по дорожке.
Было совсем темно, я почти шел по памяти, иногда наступая то на куст, то на камень. Несмотря на это, я все-таки добрался до места.
Когда остановился перед знакомым домом, то взглянул в яркие окна. Из-за плотных занавесок ничего не удалось разглядеть. Пришлось стучать в калитку.
На стук входная дверь дома распахнулась, и во двор вышла старуха Элл. Утиной походкой она осторожно подошла к калитке. В руках фонарь, который она тотчас направила на меня.
— Кто там?
Я еще не успел ничего сказать, как она сама ответила на свой вопрос:
— А, это ты, проклятый мальчишка! Чего тебе надо от нас?
Признаться, не такой встречи я ожидал, даже растерялся. Элл всегда хорошо относилась ко мне, угощала петушками, хвалила за выстроенные спичечные замки. Так было раньше, но сейчас и здесь на меня смотрели холодные глаза Элл.
— Я хотел спросить, дома ли Берта?
— Забудь про нее, девочке ни к чему такое знакомство. Она должна иметь безупречную репутацию, чтобы как можно выгодней выйти замуж. Заметь, замуж за нормального и здорового мужчину, не как ты.
Она смачно сплюнула на землю предо мной. Но я не отступал:
— Элл, я вам не сделал ничего плохого, зря вы так. Берта — мой друг, и я пришел спросить, как у нее дела. Простите, если причинил вам неудобства.
Она немного остыла, однако не двинулась с места:
— После того случая, в ангаре, Берта приехала спустя десять дней. Когда родители узнали, что именно у нас в деревне произошло, то забрали ее тут же. Она не оставалась здесь ни минуты.
— Берта знает всю историю? Вы ей рассказали?
— Конечно. Разве о таком умолчишь? Берта больше не приедет ко мне, и в этом виноват ты. Ведь для меня она была цветочком, самой большой радостью в жизни. Теперь из-за тебя, поганец, я не увижу ее много лет. Может даже никогда. Уходи.
Она повернулась и пошла к дому. Разговор был окончен. Мне было горько и обидно, ведь я больше никогда не увижу свою Берту. Обвинения старухи были беспочвенными, но от этого не легче.
Наверное, она сейчас точно также ругает меня, рвет фотографии и обещает родителям, что никогда не будет встречаться с таким, как я.
Тогда, стоя у ее калитки, я твердо решил, что это не конец. Я найду Берту и все объясню. Она должна понять и поверить мне.
Отступив на несколько шагов, я пошел дальше по тропинке. Нужный дом стоял всего в тридцати метрах. Я с легкостью дошел до него, ведь путь мне освещали яркие окна соседских домов.
Высокие ворота, за которыми залаяла собака. Я нажал на дверной звонок и принялся ждать. Скрипнула входная дверь, и на крыльцо вышел дед Якова. В майке и шортах на подтяжках. В руках длинная бита.
Он чиркнул спичкой и зажег сигарету. Когда подошел к воротам, громко крикнул:
