Вот только второго ребенка мы так и не завели.
Есть хотелось зверски. После вчерашних гамбургеров из «Госснаба» во рту у меня не было маковой росинки. Я поспешил на кухню, вскрыл первую попавшуюся под руку жестянку, с хлюпаньем умял некоего гада в томате, запил растворимым кофе и почувствовал себя лучше. Теперь можно было приняться за дело.
Что я и сделал, перетащив в кухню кресло и размешав в чашке еще одну порцию кофе, на этот раз без сахара.
Возникающее от записи на чип гигабайтных массивов чувство легкого отупения, которое, впрочем, сравнительно быстро проходит, мне сейчас не грозило. Двести с довеском мегабайт информации – не объем. Давая мне задание, Максютов прекрасно понимал: на любой мыслимый анализ столь скромного массива данных мне скорее всего потребуется восемь-десять часов. В самом крайнем случае пятнадцать, но уж никак не больше.
«ЧИППИ!»
Шар холодного огня раскрылся, рассыпая карточки. Тысячи карточек. Ни одна не имела шанса ускользнуть от внимания, я видел их все и мог читать до полусотни одновременно. Это предел, мой «потолок». За полтора года чип в моем черепе превратился в сильно устаревшую модель, над которой теперь снисходительно посмеиваются владельцы того же CROWN’а-VL-2100, – а зря. Глупцы и пижоны не возьмут в толк, что предел возможностей определяется мозгом. Каков бы ни был кнут, увечную клячу не превратить ни во владимирского тяжеловоза, ни тем более в фаворита стипль-чеза.
Честное слово, это радует…
Сумасшедшая пляска карточек. Не калейдоскоп, не осенние листья на ветру – нечто иное, чему нет названия ни в каком человеческом языке, что невозможно описать словами… Ага, вот что подсунуто мне… Так я и думал. Для простой вводной, пожалуй, многовато.
Катастрофы, причем – странные катастрофы. Странности без катастроф. Необъяснимые явления. Известные миру и нет. И все это с приложением документов, фотографий, заключений комиссий всех мастей, показаний свидетелей, протоколов допросов обвиняемых по уголовным делам!
Ага.
Если нынешнее дело о разрезанном доме и… гм… некоторых странностях с людьми и животными не лежит в том же ряду – пилите меня на кусочки, четвертуйте! Укусив предварительно той же собакой!
В юности я не задумываясь выложил бы год жизни в обмен на такую вот подборочку материала, не вошедшего в пестрые бульварные сборники о великих тайнах бытия. Чуть позднее – поторговался бы. Теперь же предстоящая работа не вызывала во мне ничего, кроме желания сделать ее точно, скрупулезно и чем скорее, тем лучше.
Первым делом я отметил, что массивы данных Шкрябуна и Максютова во многом пересекаются. По сколько-нибудь необычным катастрофам последних лет – полностью. Почти все, что было в подборке второго, наличествовало и у первого, но у Шкрябуна имелось еще многое сверх того. Зато в материале Максютова явственно прослеживалась внутренняя логика, кто-то как следует поработал с данными, отбросив лишнее. «Меньше знаешь – крепче спишь», – верно сказано, и, кажется, генерал-майор Максютов имел намерение сберечь мой сон.
Я не стал гадать, что бы это значило. Главное, начальство, по-видимому, не имело пугающего намерения упечь меня в высоколобые аналитики, что само по себе было отрадно, а в остальном – прорвемся…
Поискав, от чего бы я мог оттолкнуться, я нашел один случай. Поселок с чудесным названием Клин-Бильдин Зарайского уезда Московской губернии, 17 мая нынешнего года. Приблизительно в 10 часов утра ВЕСЬ (подчеркнуто) персонал уездной психиатрической больницы, от главврача до уборщицы, по неизвестной причине покинул здание больницы в состоянии ярко выраженной паники. В давке, возникшей на лестнице, санитар Безуглый получил травму лица. Опрос участников бегства не дал результатов: ни один человек не сумел сколько-нибудь внятно объяснить, что послужило причиной столь постыдного поведения. Примечательно, что спустя пять-десять минут большинство фигурантов происшествия вернулись в здание и более не ощущали ничего необычного, кроме вполне понятной неловкости. Примечательно также, что ни один из больных, независимо от диагноза, не принял участия в массовом забеге врачей, медсестер и санитаров, за исключением некоего гражданина Васина, впоследствии разоблаченного как симулянт шизофрении. В прессе инцидент не освещался, местные власти интереса к происшествию не проявили, экспертная группа не выявила никаких физических аномалий в здании больницы и его ближайших окрестностях.
Это было уже кое-что. Во-первых, чем-то похоже на «недопущение посторонних» в Языково. Во-вторых, теперь я знал, что тема существует как минимум три месяца. Поискав по карточкам, я увеличил этот срок до пяти месяцев.
Стало быть, март. Пять месяцев назад, в марте нынешнего года, внимание кого-то в Управлении привлекло необычайное увеличение количества необъяснимых катастроф и просто странностей. Возможно, это началось и раньше, но по материалу Максютова получалось: первый случай расследования происшествия Нацбезом – десятое марта.
Случилось же вот что: самолет «Ту-204» компании «Российские авиалинии» совершал рейс Омск – Казань, имея на борту 163 пассажира. На втором часу полета значительное число пассажиров стало, очевидно, жертвами массовой галлюцинации невыясненного происхождения. Говоря короче, большинству пассажиров померещилось одно и то же: самолет, летевший в тот момент где-то над Уралом на высоте 10 500 метров, внезапно лишился плоскостей. Ни с того ни с сего. Результат: два сердечных приступа, причем один из них со смертельным исходом, последовавшим в казанском аэропорту. Возникшая паника была отчасти ликвидирована действиями экипажа, отчасти утихла сама собой, ибо очень скоро выяснилось, что «бескрылый» авиалайнер, как ни странно, не проявил желания устремиться к земле на манер утюга, а преспокойно продолжал горизонтальный полет и в конце концов благополучно приземлился там, где ему следовало.
Массовая галлюцинация продолжалась не более одной-двух минут. Под прикрытием начатого дела о попытке теракта (распыление галлюциногена, как же!) следственная группа УНБ тщательно поработала со свидетелями. Все они показывали примерно одно и то же, разница заключалась лишь в мелочах. Один пассажир, например, уверял, будто видел торчащий из фюзеляжа рваный обломок левой плоскости длиной примерно до консоли двигателя, в то время как другие божились, что оба полукрыла были-де сбриты заподлицо. Наконец, три пассажира с некоторым смущением заявили, что не наблюдали вообще никаких видений. Двое из них спали и были разбужены паникой в салоне, строго говоря, их показания были сомнительны; место же третьего, отнюдь не спавшего, как выяснилось, находилось возле иллюминатора как раз над крылом!
По его признанию, он также испугался – и очень, очень сильно. Испугался не видения, которого, хоть тресни, не наблюдал, – испугался паники на борту, когда полторы сотни обезумевших пассажиров по непонятной ему причине вдруг начали вопить, вскакивать с мест и бешено рваться в проход!
Итак, Нацбез начал присматриваться к странностям минимум пять месяцев назад. А что же капитан Рыльский? Продолжал себе старательно копать свою тему и думать не думал о том, что кого-то в УНБ интересуют потусторонние чудеса с отчетливым душком мистики. Ну разве что отметил фразу, недавно услышанную от комментатора по ящику: мол, число разнообразных катастроф во всем мире значительно увеличилось за последние один-два года…
