Кто, несомненно, выиграл на волне всеобщего страха перед Монстром, так это НАСА, не меньше прочих, если не больше, виновное в разразившемся скандале. Пожалуй, позиции этой организации, соответствующие девяностым годам, уже восстановлены и переплюнуты. После бюджетного голода, после прошлогоднего сокращения ассигнований на космические программы как бы не пришлось теперь поголодать от недостатка мозгов, способных толково распорядиться хлынувшей денежной прорвой!
По правде говоря, мне было жаль, что у американцев ничего не получилось.
Хватит… Устал.
Самолет съехал на рулежную дорожку и подкатил к стоянке. Солидно прогудев, откинулась грузовая аппарель.
– Хотите со мной? – спросил я Топорищева, погруженного в свои мысли и вяло реагирующего на действительность.
– А? Что?
– Я в автобусе не поеду, у меня здесь машина. Не бросать же ее в аэропорту. Хотите? Выйдет быстрее.
– Если вас это не затруднит…
Моя машина средних габаритов, и двухметроворостому Топорищеву в ней было тесновато. Он по обыкновению горбился, так что его выдающийся румпель едва не упирался в ветровое стекло, и дул на озябшие в самолете пальцы, столь тонкие и длинные, что в его пятерне чудилось что-то паучье. До меня наконец дошло (не без помощи чипа), что это такое. Арахнодактилия, или синдром Марфана, редкая наследуемая аномалия костной системы, вроде как у де Голля, президента и танкового генерала, который неведомо как помещался в танке. К счастью, не влияющая отрицательно на мозги, скорее наоборот, иначе быть бы Топорищеву не доктором физ. – мат. наук и членкором, а в лучшем случае посредственным баскетболистом…
Я гнал по Новорязанскому шоссе с включенной «мигалкой», нахально нарушая все правила движения, и встречные машины прижимались к самому кювету. Топорищев молчал, но нервничал. Наверно, сейчас он с удовольствием закурил бы мятую «беломорину», если бы не знал, как я отношусь к смолокурам. Ничего, пусть потерпит… Чем скорее домчу, тем лучше, а если мне повезет, то, может быть, удастся сегодняшний вечер провести с семьей. «Разбор полетов» в кабинете у Максютова будет коротким: на сей раз слетали зря, никакой посторонней аномальности в Горно-Алтайске не обнаружено, неумный шутник схлопочет по полной программе. Время от времени у нас и теперь случаются такие осечки, хотя уже реже. Научились фильтровать. Да еще обязательно надо навестить в Склифосовского бедолагу Каспийцева, пришедшего вчера в сознание после множественных телесных повреждений, полученных во время аварии при вынужденной посадке, и девятичасовой операции. Планида его такая. Зато мы – собственно группа «Шквал» – успели научиться сверхосторожности в аномальных зонах и последнее время – тьфу-тьфу-тьфу! – не теряем людей.
Ерунда, совсем небольшой крюк. Склиф так Склиф. Постороннему в нашей клинике делать нечего. Хотя надо признать, что и в Склифе чинят людей вполне прилично, от перемены коек наш подопечный мало что выиграл бы…
Надо поговорить с ним. Парень не дурак, он уже все отлично понял: и то, зачем он нам нужен, и то, что о работе в «УФО-пресс» он может забыть навсегда, притом как раз на волне повышенного читательского интереса к теме НЛО, и то, что участвовать в наших делах ему все-таки придется, если не за деньги из неподотчетных сумм, то под конвоем, чуть только медицина даст разрешение на транспортировку больного, и то, что он может жаловаться хоть в Страсбург, если ему неймется. Его беда в том, что он уникум в своем роде: лучший индикатор зон аномальности нами до сих пор не найден. Какая, на хрен, свобода личности? Какой Страсбург?
Все ясно без слов. Но дружески поговорить со страстотерпцем необходимо, люди почему-то это ценят…
Если пустые разговоры не помогут, расскажу ему о гражданине гуманоиде Емецком, живом трупе, вылеченном в нашей клинике от пневмонии, дистрофии и обморожений, но страдающем от пролежней. Вот кому не позавидуешь. Наиболее оптимистический прогноз: «В лучшем случае когда-нибудь не скоро научится держать в руке ложку». Светила психиатрии единодушны в выводе: Монстр не схалтурил, он воссоздал совершенно нормального человека с совершенно чистым – и, увы, взрослым, мало способным к обучению – мозгом.
– Может быть, не стоит так торопиться в Склиф? – раздраженно спросил Топорищев, когда мы с прежней скоростью проскочили МКАД, и я подивился совпадению мыслей. Хотя, конечно, Топорищев имел в виду совсем не то, что я.
Я сбросил скорость до девяноста.
– Простите. Так лучше?
– Да. Между прочим, вам никто не говорил, что по стилю вождения легко определить, где водитель учился или переучивался? У всех нацбезовцев очень характерный стиль.
– И еще у раллистов.
– Нет, тут другое. Внимательный глаз отличит. Не мешает в работе?
– Стиль не носки, можно и поменять…
Он посмеялся. Очевидно, такого рода юмор был ему близок.
– Я вот о чем хотел спросить вас, Глеб Юрьевич, – сказал я, останавливаясь как порядочный перед светофором в Текстильщиках. – Анализ аномальностей на сегодняшний день что-нибудь дал?
– В каком, собственно, смысле?
– В смысле понимания природы Монстра. Если это инопланетный зонд, то откуда прилетел? Когда? Что ему надо? Почему так странно ведет себя?
– Вы думаете, мы когда-нибудь это поймем? – спросил Топорищев, прищурив на меня один глаз. – Особенно последнее. Я не уверен.
– Почему?
– Знаем ли мы до конца, как устроен человек и почему он устроен так, а не иначе? Много ли понимаем в погоде? А ведь и то, и другое изучается уже сотни лет. Поведение Монстра не менее сложное, так чего же вы от нас хотите? Быстро, точно и все сразу? Хм. Оставим в стороне его совершенно запредельную энергетику и потрясающую информированность, поговорим о мотивации. Между нами, мотивация его действий и есть самое интересное, вот только грызть эту задачку нам предстоит до… словом, внукам хватит. Если они у нас будут. Возьмите хотя бы тот случай с пакетботом и на его основе попытайтесь понять, есть ли в действиях Монстра смысл и какой.
Крыть мне было нечем, Топорищев нашел удачный пример. На днях в спокойном не по-осеннему Ла-Манше сам собой всплыл ржавый, обросший ракушками пакетбот, погибший во время шторма в 1903 году, продержался на поверхности несколько минут и снова затонул на семидесятиметровой глубине, где пролежал до того более столетия. Едва ли кто-нибудь в скором времени объяснит мне, какими соображениями руководствовался Монстр, поднимая со дна пролива дырявую посудину, и, главное, КАК он это сделал! Зря я пристал к Топорищеву, ему тоже непонятно, что такое Монстр и с каким хлебом его кушать…
– Так что же – никаких гипотез?
– Ну почему же. Как раз в гипотезах недостатка нет. Скажем, все эти аномальности можно объяснить влиянием прибора на измеряемый объект, если предположить, что Монстр изучает нас. В таком случае мы изучаем лишь побочные явления, связанные с этим изучением, разве нет?
– Допустим. А его информированность о земных делах?
