– Мне нужно знать массу корабля и длину траектории.
– Округлим. Масса возвратной части «Зевса» к тому моменту, скажем, сто тонн. Примем ее не меняющейся. Расстояние – миллиард километров. Подсчитали? Если у вас сбоит чип, я вам сам скажу. – Он окинул меня придирчивым взглядом с головы до ног. – Сила тяжести на обратном пути – одна десятитысячная земной. В течение двух лет вы будете весить в среднем семь граммов.
– Восемь, – поправил я.
Он встал, осмотрел меня еще придирчивей. Сверху вниз. Затем произнес тоном прокурора, изобличающего преступника:
– Вы хотите сказать, что в вас восемьдесят килограммов?
– Многие не верят. Однако факт.
– К концу подготовки в вас будет семьдесят, это я вам обещаю. Конечно, в том случае, если вы не будете отсеяны раньше. Не пугает, нет? Хм… В общем, пока идите. Как бы ни сложилось, от души желаю вам успехов.
Черта с два он желал мне каких бы то ни было успехов. Тем более от души.
Для начала я снова попал в лапы к медикам. То, что они сделали со мною, напоминало недавние манипуляции нацбезовских эскулапов не более, чем каторжная работа в каменоломнях мирный отдых на пляже.
Тяжело и неприятно, но… я понял, что не пропаду и на каторге.
Центрифуга размазала меня по креслу. Лицо стекало к ушам, уши перемещались на затылок. Меня тошнило с невероятной силой, но поддаться тошноте при шести «же» (столько, как мне было объяснено, я получил для начала) опасно для жизни. Захлебнуться собственной рвотой… бр-р… Наверняка меня откачали бы и спасли, но все равно – ищите других любителей пройти через ЭТО. И я терпел, останавливая содержимое желудка где-то возле глотки и с усилием роняя обратно. Кроме того, я не однажды подумал о том, что похудеть до семидесяти килограммов и впрямь было бы полезно.
К тому и шло. Некий агрегат с кабинкой на шарнирах, занимающий целую комнату, очень напоминающий разболтанный перпетуум-мобиле безумного изобретателя и служащий для проверки вестибулярного аппарата, в одну минуту вынул из меня душу. Вместе с недавно съеденным завтраком. Подлый агрегат остановили не раньше, чем из меня пошла желчь.
– Отвечайте быстро: сколько пальцев вы видите?
– Девять, – сказал я, изо всех сил стараясь удержаться на раскоряченных ногах и не спикировать на пол. Никто меня не поддерживал.
– Неправда, ни одного. Теперь дотроньтесь пальцем до кончика носа… Не моего! Пройдите по белой черте. Руки держите по швам. Так… Что напоминает вам эта картинка?
– Большую блевотину, – честно признался я и после этих слов ничего больше сказать не смог, а только испачкал пол точно так же, как незадолго до того кабинку «перпетуум-мобиле».
Говорил же я белохалатникам, что вестибулярный аппарат у меня не в дугу. Предупреждал же! Сволочи!
Последующие тесты на утомляемость физическую и умственную (сначала попеременно, а потом и вместе) я перенес легче – сказался опыт работы в группе «Шторм». Тренажерный зал – медосмотр – и снова центрифуга, но уже при перегрузке до восьми «же». На этот раз я был с ног до головы облеплен датчиками. Получасовой отдых – и в кабинку «перпетуум-мобиле». Между прочим, могли бы предупредить заранее, тогда бы я как минимум воздержался от обеда!
Кормили меня особо. Каша-размазня, имевшая вкус целлюлозы, пустой супчик вовсе без вкуса, жиденький несладкий чай и «шоколадная» конфета из прессованной пыли. Впрочем, аппетит все равно куда-то пропал и больше ко мне не наведывался.
Выходить из медицинского корпуса мне не разрешали, да, по правде сказать, после целого дня измывательств не очень-то и хотелось. Спать давали. В шесть утра подъем, в десять вечера отбой, и без никаких. Словом, изолятор в штрафном концлагере, где над заключенными проводятся преступные опыты. Никто не вел со мной разговоров, выходящих за рамки служебных обязанностей медиков, вернее сказать, техников при аппаратуре. Бесконечные кривые, снятые с меня самописцами, куда-то уносили, ни разу мне не показав. Может быть, опасались, что я в них разберусь хотя бы приблизительно? Так это они зря. Но все равно было обидно.
Через неделю в Звездный явился Максютов. В этот день эскулапы неожиданно оставили меня в покое. Никем не тревожимый, я сидел на своей койке в тесной одноместной палате (назвать эту кубатуру комнатой не поворачивался язык) с когда-то крашенными в «приятный» цвет, а теперь донельзя облупленными стенами, грел пальцы о едва теплую батарею отопления, смотрел в окно на двор, усаженный заснеженными канадскими елями, и предавался унынию. Размышлять мне было особенно не о чем, намерения руководителя подготовки космонавтов касательно меня просчитывались без особого труда.
Максютов явился ко мне без свиты, зато при полном генеральском параде под наброшенным на плечи белым халатом. Отменив жестом мое поползновение встать, сам присел бочком к колченогому столу и сейчас же полез в карман кителя.
– Это твое, Алексей. Носи. О формальностях не беспокойся. Носорог свое слово держит.
– Спасибо, Анатолий Порфирьевич, – бесцветным голосом отозвался я, принимая в ладонь майорские звездочки. – Служу России. Кхм. Рад бы пригласить на обмытие, но…
– Ерунда. – Максютов махнул рукой. – Вернешься оттуда – обмоем. И мне будет лестно выпить с национальным героем, – пошутил он. – А пока просто поздравляю, майор.
– И я вас поздравляю, товарищ генерал-лейтенант.
– Разглядел звездочки? – довольно хмыкнул Максютов. – Что, под халатом разглядел? Молоток. Видишь ли, половина Нацбеза сейчас сидит на теме «Монстр», так что, сам понимаешь, несолидно было бы. – Он усмехнулся. – Генерал-майоришка… пфуй!
Он вздохнул, и я его понял. Максютов достиг своего потолка, теперь любое движение для него – только вниз. Найдется очень много желающих поспособствовать ему в этом. Ему не дадут стать Первым Шефом… ох не дадут.
Прищурившись на меня одним глазом, он сменил тему:
– А ты, Алеша, я гляжу, похудел… Пожалуй, почернел даже. Кто это тебе физиономию так отделал?
– Центрифуга.
– Ну-ну. Терпи, казак. А как местное начальство? Не забижает?
– Подозреваю, что как раз сейчас оно подписывает документ о моей профнепригодности, – признался я.
– Почему?
– Таких не берут в космонавты.
Максютов грохнул по столу кулаком. Под скулами заходили желваки.
– Прекратить словоблудие! Причина?
– Здоровье. И рылом не вышел.
– Жопы! – охарактеризовал местных чинов Максютов. – И ты жопа. Да-да, майор, я тебе, не оглядывайся. Почему сразу мне не доложил?
Я не стал объяснять ему, что на это у меня просто не было свободной минуты да к тому же за все время нахождения здесь я не видел ни одного телефонного аппарата, а мобильник у меня отобрали, сказав, что здесь не положено.
– Хотел дождаться документа, Анатолий Порфирьевич.
