Какая глупость.
Я чувствую себя не в своей тарелке. Хочется встать и уйти, уехать куда-нибудь подальше от суеты, где течет такая же речка и стоит такой же лес, но нет ни людей, ни Монстра, и лишь тогда вынуть вату из ушей…
Только сумасшедшим нравится всю жизнь играть в эти игры. Даже в том случае, если эти игры – не наши. Если мы не знаем правил этих игр, кроме главного правила: побеждай! Всегда побеждай, иначе победят тебя. Умей превратить в победу даже поражение, проигрывай раунд, но не бой!
Но можно ли победить Монстра?
Мы даже не знаем границ его силы. Известно только, что она непомерно велика, на много порядков больше той, что накоплена нами. Людьми. Человечеством.
Мы даже не сумеем толково применить свою ничтожную силу. Это все равно как если бы на ринг к профессиональному нокаутеру вынесли младенца в пеленках. Это даже хуже, чем бульдозер, сгребающий муравьиную кучу, – муравьи все-таки попытаются, пусть без толку, противопоставить тупому напору сторонней и страшной силы единый план обороны. Он у них есть, зашит в генах.
У нас нет и этого.
Мною овладевают ностальгические воспоминания о Звездном, об отряде космонавтов… Как-то там Коля Степанов, в каких задействован программах? Останься Монстр возле Юпитера – мы бы сейчас готовились к отлету на космодром и через несколько недель, перед самым стартом непременно посмотрели бы «Белое солнце пустыни»… Но что толку мечтать о том, чего заведомо никогда не будет в моей жизни?
Мне уже не суждено посмотреть с близкого расстояния ни на Марс, ни на Юпитер. Только теперь я начинаю понемногу жалеть об этом.
Самое удивительное – мне почти безразлично, что сделает с нами всемогущая космическая тварь. И что она сделает со мной, когда я в нее войду.
Мне не страшно.
Я просто устал.
* * *
На третий день наши потери составили восемь роботов, включая и того, который густо задымил вне объекта из-за внутреннего замыкания и кончился, зато на четвертый мы лишились всего двух. По-видимому, в этот день Монстр находился в добром «расположении духа», во всяком случае, один из роботов ухитрился просуществовать внутри его три часа с минутами – пока что абсолютный рекорд. Вечером Максютов не пожелал провести обычный «разбор полетов», вместо этого состоялось то, что я позднее назвал малым консилиумом, а опасно дерзкий в суждениях Коля Штукин – спором слепых о форме слона.
В заглубленном бункере резко пахло сыростью – пока еще свежей, не затхлой, – недавно схватившимся бетоном, цементной пылью и сваркой. Пройдет еще несколько дней, прежде чем сложная вентиляционная система окончательно выгонит наружу запахи только что оконченной стройки и наш постоянный «ближний» штаб примет какие-то черты обжитости, но Максютов, несмотря ни на что, собрал совещание здесь. Для того, наверное, чтобы быстрее привыкли. По мне, в нашей временной штабной палатке было не в пример уютнее.
Вчера я не выполнил распоряжение Максютова. Не сумел выполнить.
«Топорищев утверждает, что объект – не инопланетный корабль, – было мне сказано отнюдь не начальственным тоном. Напротив, Максютов скорее просил меня, нежели приказывал. – Вижу, ты это знаешь… Нет, и не животное. Представь себе, теперь он заявляет, что объект не зонд, не животное, а вообще непонятно что. Без конца болтает о каких-то взаимодействующих системах, гомеостазе, неравновесной термодинамике и еще бог знает о чем. Надеюсь, он знает, о чем говорит… Признаюсь тебе по секрету, Алексей, я не смог его понять. Иди разговори его, может быть, ты сможешь…»
Я тоже не смог.
Весь ход «малого консилиума» я записал на чип, но и после просмотра разобрался не во всем, тем более что Топорищев сразу же сцепился с Фогелем, и пошло-поехало, причем, по-моему, оба получили от свары истинное удовольствие… Все-таки надо иметь какие-то особые мазохистские мозги, чтобы позволять себе идти вразнос в присутствии человека, от которого здесь зависит все, тем более если человек этот в нетерпении багровеет и готов стучать кулаком по столу. Высокая наука, что с нее возьмешь, кроме головной боли. И как раз тогда, когда надо действовать!
Максютов все-таки громыхнул кулаком по столу. И повторил еще раз. Топорищев, только что разносящий Фогеля в пух и прах, замолк и с любопытством уставился на Максютова. Фогель тоже.
Странные они. Чтобы их напугать, понадобилось бы нечто иное, нежели стучание кулаком по столу. Например, доказать им на практике, что какой-нибудь принцип Ле-Шателье на самом деле ошибочен.
– Я хочу знать, – медленно и веско сказал Максютов, – с чем мы имеем дело. Я не прошу, я требую это запомнить. Пока я хочу знать только это. Если перед нами механизм, я хочу знать, как он устроен и кто его хозяева. Если объект – животное или еще что-то, его биология интересует меня лишь постольку, поскольку мы должны, во-первых, обезопасить себя от него, во-вторых, знать, как его уничтожить, а в-третьих, постараться научиться им управлять…
– Для блага всей Земли? – довольно агрессивно и, пожалуй, опрометчиво перебил Топорищев.
Против ожидания Максютов ему ответил:
– Да. Для блага всех. Если не будет другого выхода.
Тот только помотал головой: ну, мол, и ну, – однако в дискуссию не полез. Все-таки люди науки иногда взрослеют.
Все мы взрослеем. Кто-то очень быстро, кто-то досадно медленно… Кому-то помогает повзрослеть профессия, кому-то наоборот. Шкуры политики талдычили о прогрессе, а эти были хуже – они его делали, пока слово «прогресс» не стало окончательно ругательным. Теперь они делают что-то еще и со временем снова неизбежно станут козлами отпущения. Вечные дети… Впрочем, с точки зрения Топорищева и Фогеля, настоящими детьми, вероятно, являемся мы. Опасными, дурно воспитанными детьми с неисправимыми наследственными дефектами, жестко иерархически структурированной бандой гопников, сообществом эфемеров, живущих только сегодняшним днем…
Пусть так. Но, случись с человечеством что серьезное, выживем мы, а не они.
Неужели при всем при том я им завидую?
Я как раз вовремя выгнал вон неприятную мысль – Максютов заговорил снова:
– Мнение науки и общественности будет принято во внимание, это я могу твердо обещать.
– Ну разумеется!
– Именно так. – Максютов одарил Топорищева тяжелым взглядом. – Между прочим, хочу напомнить вам, что я собрал здесь совещание, а не балаган. Споры на отвлеченные темы впредь прошу вести в мое отсутствие, вам понятно?
– Минуточку!..
– Я спрашиваю: вам понятно?
– Да.
Наверно, Топорищев все-таки испугался. Испугался, что его заменят.
– Значит, договорились. Теперь о деле. Я правильно вас понял: вы считаете объект не инопланетным зондом и не животным?
– Да, – повторил Топорищев.
– Тогда что же он такое? Разумное существо?
