Топорищев покачал головой.
– Слишком мало данных для окончательного ответа. Но разумное существо – вряд ли. Это уже на уровне домыслов. Кстати, любое разумное в нашем понимании существо должно в своей основе быть либо животным, либо механизмом.
– Вы можете доступно объяснить, почему объект – не животное?
Топорищев с юмором посмотрел на Максютова, потом на меня.
– Я уже пытался. Кстати, мой коллега со мной не вполне согласен…
Фогель кивнул.
– Не говоря уже о том, что все известные нам определения жизни страдают либо расплывчатостью, либо чрезмерной узостью и неполнотой…
– Ну так скажите нам сами, что такое жизнь, – бросил Максютов.
– Пожалуйста! – Топорищев важно наклонил шнобель, отвешивая присутствующим шутовской поклон. – Скажу. Нет ничего проще. Жизнь – это болезнь материи.
Фогель хрюкнул и сотрясся от смеха. Шкрябун сквозь зубы втянул в себя воздух.
– А кто, собственно, сказал, что материя может страдать только одной болезнью? – риторически поинтересовался Топорищев. – Предположим, объект есть не что иное, как видимое проявление другой хворобы, по грубой аналогии – волдырь вместо сыпи. Это и жизнь, и не-жизнь одновременно. Иная организация вещества. Не менее сложная, чем жизнь, – но иная.
– Ну и?..
– А что еще? – удивился Топорищев, разводя мосластыми руками. – Больше ничего. Остается надеяться, что свойства объекта находятся в пределах нашей способности к познанию, вот и все.
Максютов подвигал желваками на лице, помолчал несколько секунд, наверно, считая в уме до десяти. Я прекрасно его понимал.
– Ладно, – едко произнес он. – Будем считать, обменялись мнениями. Ну а что мы завтра делать будем, а? Я бы хотел услышать это от вас… или, скажем, от вас. Вы можете хотя бы предложить стратегию исследований?
– А почему нет? Хотя недостаток данных…
– Майор, подойдите сюда.
Я встрепенулся зря – Максютов обращался к офицеру службы информации.
– Доложите данные об аномалиях на этот час начиная с момента посадки объекта. Погромче, для всех.
К моему удивлению, доклад майора не занял и минуты. За четверо суток возникла всего одна новая зона с выраженной аномальностью, но без всяких следов каких бы то ни было катаклизмов. Канада, Лабрадор. И еще одна – сомнительная – зона слабой аномальности в Бангладеш. Опять-таки без катастроф.
– Снижение внешней активности объекта? – оживился Фогель. – Или случайная флуктуация?
Никто ему не ответил, да и не мог ответить.
– А что Америка? – спросил Максютов. – Движется к нам с прежней скоростью? Я имею в виду – с момента посадки?
Офицер развел руками, а Топорищев громко фыркнул:
– Он не ответит. Я отвечу. Такие перемещения современными методами не ловятся. Пора знать.
– Допустим, – стерпел Максютов. – А вообще?
– По нашим данным, ускоряется. За последний месяц зафиксировано перемещение на один-полтора сантиметра. Кроме того, Южная Америка, по-видимому, поворачивается против часовой стрелки. Отмечено движение Австралии, Тасмании и Новой Зеландии на северо-запад. Рифт Красного моря, по-видимому, закрывается. Серьезных землетрясений пока нет, наоборот, в сейсмических районах отмечается уменьшение локальных напряжений земной коры. Одновременно нарастают сдвиговые напряжения под всей поверхностью обоих американских континентов, особенно значительные на Восточном побережье. Вероятно, через несколько лет произойдет целый ряд катастрофических землетрясений в районах, никогда прежде не считавшихся сейсмическими. И это будет только начало.
– Подробнее, – приказал Максютов.
– Антисейсмического строительства там никогда не велось, соответственно, масштаб разрушений ожидается огромный. Ну а в ближайшей геологической перспективе – бурная эпоха горообразования со всеми вытекающими. Через миллион лет на Восточном побережье Америки встанут вторые Кордильеры. Подобные катастрофы будут происходить практически повсеместно, к счастью, в нашей стране со сравнительно незначительной силой. Хочу особо подчеркнуть, что основные направления и скорость мантийных движений не изменились, это подтверждено прямыми измерениями в зонах океанских рифтов. Континентальные блоки движутся ПРОТИВ движения мантии. Вопрос о движущей силе этих процессов пока остается совершенно неясным…
– Монстр, – не выдержал кто-то в углу.
Дурак. Понятно, что Монстр, а не фокусник Копперфилд. У того бы не получилось, это ему не из Ниагары живым выпрыгнуть.
– А Индия? – спросил Максютов.
Топорищев переглянулся с Фогелем.
– Точных данных нет. Индийское правительство не разрешило размещать на своей территории антенны для прямых замеров. По косвенным, соответственно менее точным данным, попятное движение отсутствует. Да и зачем ЕМУ отрывать Индостан от Азии? Чтобы пристыковать его к Африке? Это тришкин кафтан. Монстр не дурак.
Моя голова давно шла кругом. Как хотите, а арканить и возвращать на место сорвавшиеся с цепи континенты Нацбез не в силах, у него иных задач по самые ноздри. И никто не в силах.
– Не проще ли ему было изменить циркуляцию мантии, – вслух размышлял Фогель, – нежели тащить континенты против движения океанической коры? Милое дело: один круг глобальной циркуляции, один срединно-тихоокеанский хребет, одна зона субдукции… Ладно, мои ребята завтра посчитают, что энергетически выгоднее…
– Меня куда больше интересует, зачем он это делает, – перебил Топорищев. – Собирается вновь склеить Пангею? А ведь похоже на то. Через двадцать-тридцать миллионов лет, пожалуй, склеит…
– Да помолчите вы! – раздраженно одернул его Шкрябун, до сих пор молчавший. Видно, Топорищев и его допек. – Тут речь не о миллионах лет. Нам нужно решить, что делать сейчас!
Топорищев вскочил. Его вытаращенные глаза вращались, как волчки.
– Вы что?! Не понимаете? Ну ладно, мои коллеги могли бы меня не понять сразу, не привыкать, – но вы-то сыскари! Вы-то должны немного соображать! Он перекраивает Землю! Он запустил процессы на миллионы лет вперед, на десятки миллионов! Вот вам и прогноз. Осознали? Он собирается остаться здесь навсегда, понятно вам теперь?
В наступившем молчании стало слышно, как шумно дышит Шкрябун. Максютов раздраженно помассировал виски, затем мешки под глазами.
– Хорошо. Других данных на сегодня нет. Что вы предлагаете? Горячей плазмы объект не любит, так? Попробовать лазер большой мощности? Или напалм? Расковырять эту дрянь бетонобойными бомбами?
– Наделать глупостей мы всегда успеем.
– Тогда что же?
– Кидать камешки.
– Кроме шуток!
– А я и не шучу. Основные физические характеристики объекта нам в общих чертах известны. Взять пробу на химсостав мы не можем, картографирование туннелей лишено всякого смысла, структура объекта не выяснена… не исключено, что вне ходов он вообще гомогенный и говорить о структуре бессмысленно. Раз объекту угодно поглощать неорганику – дадим ему неорганику и понаблюдаем. Нужна статистика. Продолжать кормить объект роботами – дорогое удовольствие. Камешки лучше.
