Анук произносит с искренним убеждением в голосе:
— Свобода… Это звучит так здорово… Однако свобода должна быть одинаковой для всех…
— Вы считаете, что можно быть свободным и дрожать от страха?
— Знаете, — говорит Анук, — мы, французы…
Он разминает ее тело с удвоенной силой. Анук кажется, что на нее обрушивается мощный поток воды…
— У меня нет денег, — вдруг вспоминает Анук. — Мой муж не оставил мне долларов.
Массажист выпрямляется:
— Вы можете расплатиться со мной завтра. Вас устроит, если я загляну к вам часов в восемь вечера? Может, вы захотите, чтобы вас еще раз помассировали? В любом случае, у меня есть вызов в этот отель, назначенный на семь вечера…
— Спасибо, — говорит Анук. — Завтра мне будет не нужен массаж. Вам придется зайти только за деньгами…
Массажист заглядывает в свою записную книжку:
— Я приду завтра в восемь вечера…
— Сколько я вам должна?
— Десять долларов…
— Столько же я плачу и в Париже… — говорит Анук.
Массажист уже переодевается в ванной комнате, откуда выходит несколько секунд спустя.
— До завтра, мадам… Берегите себя… Когда пойдете на улицу, снимите лучше все кольца… И оставьте сумочку в номере… Так будет надежнее…
Анук окидывает его насмешливым взглядом:
— Я буду гулять по городу, что называется, держа руки в карманах. Для этого, как минимум, надо иметь карманы…
На прощание массажист говорит:
— Я часто критикую американцев… В конце концов, они понимают… А французы… Они упрямятся до тех пор, пока им не раскроят череп… До свидания, мадам… Удачи вам, мадам…
— Поймите, мне нужно показаться врачу. Я постоянный клиент вашего отеля. И не говорите, что в этот час нельзя найти доктора…
Гостиничный администратор с невозмутимым видом выслушивает жалобы Роберта у регистрационной стойки. Он занят тем, что принимает и выдает клиентам ключи от номеров. Срочный вызов врача отнюдь не входит в круг его обязанностей.
— У меня ангина, — объясняет Роберт.
— Пожалуйста, 202-й…
Тонкий детский голосок. Заметный акцент. Европейский разрез глаз — не обошлось без скальпеля пластического хирурга. Прелестная японка, закутанная в роскошное кимоно, протягивает служащему крошечную ладонь.
— Спасибо.
— Завтра… Позвоните завтра утром секретарше дежурного врача при отеле. Она назначит вам время.
— Дежурный врач при отеле! — восклицает Роберт. — Звоните ему сейчас же!
— Только не из-за простой ангины…
Роберт трясется от негодования. Он снова принимается уговаривать служащего. Из-за ангины… Какие еще доводы надо привести, чтобы этот кретин понял, как ему нужен врач?
Роберт почти переходит на крик:
— А если у меня случится сердечный приступ?
Служащий смотрит на него с испугом.
— Вам известно, что с сердцем шутки плохи. Тук-тук-тук — и остановилось. Вы рискуете своей репутацией. Я могу умереть в вашем отеле.
— Возможно, — говорит служащий. — И чтобы этого не случилось, возьмите такси и отправляйтесь-ка в больницу.
Роберт идет в атаку:
— Я прилетел на совещание, которое открывается послезавтра утром… В этом отеле… В вашем зале заседания…
— У нас четыре зала заседания и четыре совещания. И все они начнутся послезавтра утром.
Вцепиться бы ему в глотку. Растерзать на куски. Как он не понимает, что речь идет о жизни и смерти.
— В таком случае дайте мне номер телефона врача. Я сам позвоню ему. Мне кажется, что я смогу его убедить.
— У меня нет его номера.
— Посмотрите в телефонной книге. Вы знаете его фамилию?
— Не думаю, что его телефон есть в телефонной книге. Завтра утром его сообщит вам телефонистка отеля.
— Есть ли поблизости от отеля аптека, где я мог бы купить антибиотики без рецепта?
В Париже портье сделает все, чтобы угодить постояльцу отеля. Найдет врача, лекарство, достанет вам звездочку с неба. Он выкрутится из любого положения!
— Я сам поеду к нему… К вашему доктору…
— Он живет в Виргинии.
— Виргиния, Виргиния… Надо лишь переехать мост… Адрес?
— Обратитесь в больницу.
Роберту ничего не оставалось, как смириться. В Америке уважают свободу личности. Закончивший свою работу врач уже не досягаем для больного.
«Больному за помощью остается лишь обращаться к Господу Богу. Вот почему в Соединенных Штатах так много религиозных конфессий».
Придя к такому выводу, Роберт немного успокаивается. Он отходит от стойки. Сами ноги приносят его к бару. Что сулит ему завтрашний день? Он мог бы провести его в свое удовольствие. Если бы рядом с ним была женщина, которая понимала бы его. Похоже, что семейная жизнь с Анук не удалась. С такой женой он не имеет ни минуты покоя. Каждый день он словно выходит на арену цирка. И с улыбкой кладет голову в открытую вонючую пасть тигра. В роли зрителей в этом цирке выступает все благородное семейство его жены. Оно в восторге от своего покладистого зятя.
В детстве, когда он еще ходил в начальную школу в Мюлузе, у него тоже часто болело горло. Он до сих пор помнит, как пытался снять с себя старый бабушкин платок с рваной бахромой. «Мама, я не хочу. В нем я похож на девчонку». Однако на протяжении долгих лет ему не удавалось избавиться от этого унижения. Вот и сейчас он чувствует, как свинцом наливается его затылок и кровь молоточком стучит в висках.
В неосвещенном баре он опускается в кресло. Мимо проходит официант, и Роберт заказывает двойной скотч.
— Пожалуйста, поскорее… Я не…
Официант уходит.
Выпитое жадными глотками виски согревает его. Он расплачивается и тотчас выходит из бара.
Старый чернокожий лифтер приветствует его дежурным «Добрый веч… мсье».
Роберт надеется на чудо. Вдруг уставшая с дороги Анук уже спит. Если разбудить ее сейчас, она, возможно, проявит от неожиданности хотя бы какое-нибудь сострадание к нему. «Я отказался от поездки в Бостон. Утром я никуда не поеду и останусь в постели, — скажет он. — Мне надо подлечиться. Я подхватил где-то грипп».
Пока поднимается лифт, лифтер смотрит вверх.
Выходя из лифта, Роберт произносит, в свою очередь, «добрый вечер». Он быстро проходит в конец коридора и вставляет ключ в замочную скважину. Дверь оказывается запертой изнутри на цепочку. Ему удается лишь приоткрыть ее.
— Я пришел…
Голос Анук заглушают звуки, доносящиеся из телевизора.
