Она раздумывает, как ей поступить. Вдруг этот человек станет обузой для нее?
— Я мог бы показать вам Вашингтон…
— Не стоит тратить на меня время, — отвечает она на всякий случай.
— Я встречаюсь с другом в четыре часа. Затем сразу же полечу обратно в Нью-Йорк.
Она решительно не знает, как ей поступить.
— Я хотела бы не торопясь побродить по музею, — говорит Анук.
Девушка поднимает голову и заглядывает ему в лицо.
— И я вовсе не являюсь легкой добычей.
Американец качает головой:
— Ох уж, эти французы! Все у них сводится к сексу… Если у американца есть несколько свободных часов, чтобы показать вам свой родной город, то вы уже воображаете, что он пристает к вам с непристойным предложением. Сегодня вечером я расскажу своей жене, как водил по музею туристку из Франции. И сыну тоже расскажу об этом. Правда, он еще слишком мал.
Она сверлит его взглядом.
— Так вы женаты? У вас есть жена и ребенок?
Она направляется к входной двери в отель.
— Средний американец рано женится, — говорит он.
— Сколько же вам лет?
— Двадцать девять. И я уже шесть лет как женат. Мою жену зовут Дороти. Славная девушка.
Она представляет, как этот средний американец укладывает тарелки в посудомоечную машину; в кухню врывается малыш и кричит: «Папочка, папочка, я написал в штанишки!»
— Я прекрасно обойдусь без вашей помощи, — заявляет Анук.
А про себя думает: «Да пошел ты к черту! Отправляйся покупать памперсы своему засранцу».
Он не сводит с нее глаз.
— Вы мне не доверяете, — говорит он.
— Нет, не доверяю, — честно признается она. — И обхожу стороной женатых мужчин.
— Итак, — говорит американец, — вы не представляете, что между мужчиной и женщиной могут существовать какие-то иные отношения, кроме сексуальных?
Смутившись, Анук отворачивается.
— Это вовсе не так… господин.
— Не господин. Просто Стив. Мое имя Стив Дейл. А как зовут вас?
— Анук.
— А… А… Анжук.
— Да нет же. Просто Анук.
— Анук, — повторяет он. — Никогда не слышал такого имени. Звучит не очень благозвучно. Впрочем…
— До свидания, Стив.
— Не уходите… Вы не ответили на мой вопрос. Можете ли вы себе представить, что между мужчиной и женщиной могут быть какие-то другие отношения, помимо сексуальных?
— Ну да, — с досадой отвечает она.
И добавляет по-французски:
— Платоническая любовь — это все брехня…
— Брехня — это что?
— Я ухожу. Стив, передайте привет Дороти и малышу. Кстати, как его зовут?
— Лакки…
— Это не имя…
— Это прозвище. Оно означает «счастливчик». Тимоти очень повезло в жизни.
— Сколько ему лет?
— Пять…
— И в пять лет ему уже улыбнулась удача?
— Да… Он был тяжело болен и выкарабкался… Разве это не удача?
— Конечно, — говорит она. — Простите меня…
— У него полиомиелит…
— Стив, мне надо идти…
Он берет ее за руку.
— Я знаю этот город как свои пять пальцев. Если вы не против, я провожу вас в музей, а затем покажу памятник Линкольну, Капитолий и Потомак. У моего друга, с которым я встречаюсь в четыре часа дня, есть лодка с подвесным мотором. Она стоит в ангаре на берегу реки. Я могу взять ее, чтобы прокатить вас по Потомаку до самого дома, где родился Вашингтон. Это в Вермонте…
Анук молниеносно подсчитывает в уме. В Вашингтоне она пробудет еще два дня, плюс бесчисленные коктейли, куда ей неизбежно придется ходить с Робертом.
— Вы не просите, чтобы я отпустил вашу руку, — говорит он. — Я жду, когда вы начнете возмущаться.
Она вновь загляделась на него. У американца открытое и мужественное лицо. Похоже, что перед ней стоит порядочный и честный человек. И очень большая зануда.
— Отпустите меня, — говорит она.
Ее взгляд нечаянно падает на его руки. У него большие и крепкие руки с длинными пальцами. Красиво очерченный рот. Из-за высокого роста и небольшой сутулости на нем должна хорошо сидеть верхняя одежда. У него загорелая и гладкая кожа. Капельки пота искрятся вокруг тонкой цепочки на шее. Забыть про Дороти и смотреть на американца как на старшего брата. Такого парня не грех использовать в качестве телохранителя.
— Все еще раздумываете? — спрашивает он с улыбкой.
— Спасибо, я согласна, — отвечает она. — Я поднимусь в номер, чтобы переодеться. Это не займет много времени. Минут десять, не больше.
— До встречи, — говорит американец, — пока, пока, Анук…
— Пока, Стив…
Она краснеет. Ей немного стыдно. Она представляет себя на его месте. «Мадам не признает легких отношений? Почему у вас все сводится к сексу?..» Неожиданно для себя она перестает ему дерзить. Она уже почти примирилась с существованием Дороти и маленького засранца. И вот на его глазах она заливается краской. Это уже никуда не годится.
Анук торопливо идет по прохладным коридорам отеля. Она едва не сбивает с ног чернокожего официанта с подносом в руках, оказавшегося на ее пути. В последнюю секунду ему удалось разминуться с ураганом в модном бикини. Она почему-то стучит от нетерпения ногой в лифте, когда он слишком долго, по ее мнению, задерживается на этажах. И что особенного она нашла в американце? Черт бы побрал эту Дороти…
Наконец она вбегает в свой номер. Молодая горничная стелет постель под оглушающие звуки джаза, доносившиеся из радиоприемника.
— Здравствуйте, — говорит Анук.
Горничная и ухом не ведет. Когда она отходит в сторону, Анук выключает радио. Та возвращается и снова включает на полную громкость радио. Анук говорит строгим тоном:
— Я не желаю слушать радио… У меня раскалывается от него голова…
Однако горничная словно не слышит ее замечания. Анук снова выключает радио.
Девушка бросает взгляд на горничную. Чернокожая девица, не проронив ни слова, с грозным видом продолжает уборку. В свою очередь, она искоса поглядывает на светловолосую клиентку отеля. Анук переодевается, ничуть не смущаясь присутствия горничной. «Если ей не нравится, пусть выйдет в коридор». Она стоит перед распахнутым платяным шкафом. Зеркало, прикрепленное к внутренней стороне створки шкафа, отражает каждое ее движение. Анук снимает бикини. На несколько секунд она остается в чем мать родила. Затем, не торопясь, она надевает трусы, лифчик, легкие брючки из чистого хлопка и такую же рубашку. Темные солнечные очки, кепочка с козырьком из ткани на голове, и она уже готова. Юный гаврош, только что вышедший из шикарного парижского бутика.
