— А как же чернокожие?
Она чувствует себя так, словно села на бочку с порохом.
— И как же чернокожие?
— Какие чернокожие?
— У вас есть друзья среди них?
— Ваш вопрос почти лишен смысла, — говорит Стив. — Чернокожие или не чернокожие — не имеет значения. Случилось так, что я работаю с белыми людьми. И потому у меня нет чернокожих друзей.
«Он уходит от ответа», — думает Анук. Ей становится скучно.
— Мне бы хотелось все-таки знать, куда мы направляемся…
— Мы едем в сторону национального аэропорта, который находится практически на берегу Потомака. Возьмите карту в ящике для перчаток.
Она открывает ящик и берет карту. Она разворачивает ее, внимательно рассматривает, но думает совсем о другом.
— Вы взяли не ту карту, — говорит Стив. — Вы смотрите на окрестности Вашингтона. Вам надо взять карту Мэриленда и Виргинии…
— Пожалуйста, повторите еще раз, — произносит она почти с нежностью в голосе. — Мне так нравится ваш акцент.
— Мэриленд, — произносит он. — Виргиния… Вы — первый человек, которому нравится американский акцент. В Париже я старался говорить как можно медленнее, и каждый раз меня упрекали: «О, какой у вас ужасный акцент! Вы говорите так, что вас почти нельзя понять… Помедленнее, помедленнее…» Анук, вы не похожи на них. Вы так хорошо говорите по-английски. Впрочем, когда вас слушаешь, то можно сказать, что говорит англичанка, а не француженка.
«Этот комплимент дорогого стоит, — думает она. — С утра до вечера я ругаюсь с теми, кто произвел меня на свет. С людьми, которые вот уже два десятка лет дают мне советы и деньги на карманные расходы. Так вот, я снимаю шляпу перед моими предками-реакционерами! Без образования, которое я получила, я молчала бы сейчас как рыба. Мой американец мог сколько угодно расточать в мой адрес комплименты, а я ничего бы не поняла».
— Вы увидите сегодня еще немало интересного, — произносит Стив. — Дом Вашингтона в Вермонте — настоящее чудо. Обычно люди едут туда на машине или в автобусе. Моторная лодка — более оригинальное средство передвижения.
— Можно вас немного огорчить?
Она решила сыграть в простодушие. Похоже, он принял ее слова за детскую непосредственность.
— Да, конечно.
— Вы не похожи на отца семейства. На трудягу, получившего в своей конторе два дня отгула… Вы похожи на Питера Фонду
[7]
или на молодого Христа… Скорее на Христа, пожертвовавшего жизнью ради спасения человечества…
— Откуда вы взяли, что ваши слова могут меня огорчить? — произносит он с широкой улыбкой. — Женщины любят придумывать истории.
— И все же вы знаете, кто такой Питер Фонда?.. Возможно, вы видели старый, но гениальный фильм «Изи Рейдер».
Стив раскрывает еще шире в улыбке рот.
— Еще одна история о наркоманах… Бедная Америка! Фильм, однако, совсем неплохой. Я смотрел его вместе с Дороти… Очень давно…
— Если Фред болен, почему его моторная лодка остается на берегу Потомака? — спрашивает Анук.
Она ищет подтверждение своим предположениям. Она хочет понять то, что только что услышала от него. Его туманные слова настораживают ее. Ей хочется во всем разобраться.
— Мы возвратились из Вьетнама ровно год назад. Фред вернулся на два месяца раньше меня… У его матери было слишком много забот, чтобы заниматься моторной лодкой. Позднее, когда он поправится, мы, возможно, возобновим наши водные прогулки…
— Почему же он оставил свою лодку под Вашингтоном, если живет в Аннаполисе?
— Раньше он работал в Вашингтоне. На правительственной службе. Он был всего только винтиком в системе, но его ценили… После Вьетнама, выйдя из госпиталя, он поселился в небольшом домике у матери. Я наведываюсь к нему из Нью-Йорка при первой возможности его…
Пригород, наконец, закончился. Они едут по шоссе на умеренной скорости.
— Нельзя ли двигаться быстрее, — говорит Анук.
— Для того чтобы быстро ездить, надо отправиться в Техас. Это единственный штат, где нет ограничения скорости. Впрочем, у нас везде ездят со скоростью восемьдесят миль в час.
— Сколько это в километрах?
— Возможно, сто, — говорит он. — Думаю, что это километров сто в час.
— Почему вы со мной возитесь? — спрашивает она.
— А почему вы называете себя бедной и несчастной?
Она вздыхает.
— Я чувствую себя плохо в своей шкуре. Плохо и неуютно. Так почему же вы со мной возитесь?
Он пожимает плечами.
— Сам не знаю. Вначале я увидел вас в тот момент, когда вы больно ударились головой о стенку бассейна. Мне захотелось сказать вам что-то ободряющее… Потом я решил побыть рядом с вами в качестве провожатого… Я даже испугался, что потерял вас, когда вы уехали в музей… Что же до остального… Мы проводим время… Это позволяет мне совершенствовать мой французский язык… Теперь мне хочется поцеловать вас… Однако я не сделаю этого без вашего согласия. Мне было бы неприятно, если бы вы потом об этом пожалели. Я не скажу Дороти про этот поцелуй. Но если вы против, то никакого поцелуя не будет.
Они уже свернули с шоссе. Теперь машина едет по проселочной дороге, которая приводит их к берегу небольшой бухты, спрятанной за поворотом реки. В этом месте река похожа своими желтыми мутными водами на липкую от грязи доисторическую рептилию.
«Он смеется надо мной, — думает Анук. — Он просит разрешения меня поцеловать, как…» Она не находит достойного сравнения: как кто? Между двумя плоскими холмами, покрытыми пожелтевшей под жарким солнцем травой, приютился невысокий лодочный ангар из гофрированного листового металла.
Стив уверенно подъезжает к ангару. Кажется, что ему хорошо знакомо это место.
Прежде чем въехать в ангар, он дает задний ход, чтобы развернуть машину.
— Для прицепа, — говорит он. — Смотрите. Здесь находятся четыре или пять моторных лодок. Вот лодка Фреда.
Машина подъезжает вплотную к прицепу и останавливается. Стив поворачивает ключ зажигания. Внезапно наступает полная тишина. Она обволакивает их со всех сторон. На секунду эту звенящую тишину нарушает резкий шум моторов пролетающего над холмами самолета.
— Ну что вы решили? Вы согласны, чтобы я поцеловал вас?
— Да, — говорит она.
И тут же удивляется своим словам.
— Да.
У Стива нежные и жаркие губы.
Стив слегка касается губами ее крепко сомкнутых губ. Ее сердце потихоньку начинает оттаивать. В широко распахнутых глазах Анук застыл немой вопрос. У нее еще есть шанс устоять перед напором неведомых ей до сих пор чувств. Бежать пока не поздно от этих глаз, от этих губ. Стив не спешит. Медленными и властными движениями кончика крепкого и горячего языка он разжимает ей рот. Ее напряжение нарастает. Наконец, ее губы раскрываются словно раковина. Она закрывает глаза.
