— Вы имеете в виду нацизм? Не стоит об этом говорить. Это дела давно минувших дней. В то время мне было всего пятнадцать лет… Что же касается американцев, то и они отнюдь не всегда были на высоте. Президент Трумэн продавал галантерейные товары; его карьера закончилась, когда он сбросил бомбу на Хиросиму. Его предшественника Рузвельта я прозвала временщиком. Этот малодушный человек уступил русским половину Европы, в то время как вся Америка дрожала от страха перед коммунистической угрозой. Молодому и решительному Кеннеди повезло еще меньше — его настигла пуля. Потом у американцев был президентом еще старый ковбой Джонсон; где бы он ни появлялся, от него несло конюшней или, скорее, овчарней. Теперь у нас вежливый президент.
— Что значит вежливый? — говорит Роберт. — Вежливый? В каком смысле?
— Вежливый, — повторяет Хельга. — Вы знаете такое слово «вежливость»? Да. Так вот, он — вежливый.
— Но почему?
— Потому что он пустился в трехдневное путешествие, чтобы лично передать Формозу
[9]
китайцам. Он даже не стал ждать, когда они попросят его об этом. Вы не находите, что он слишком вежливый? Еще немного компота?
— Нет, спасибо.
— Вы думаете о жене…
Ему надо было бы солгать и сказать в ответ: «Я думаю о вас».
— Да, это так.
— Она знает, что вы любите ее? До такой степени?
— То есть до какой такой степени?
— Вы окончательно потеряли голову… Вы думаете только о том, чтобы позвонить ей и убедиться, что она лежит в кровати.
Она берет телефонный аппарат со столика около постели, подтягивает немного шнур и затем ставит его рядом с тарелкой Роберта.
— Звоните…
— Нет, — говорит он. — Нет, спасибо. Вы ошибаетесь… Я… я…
— Вы влюблены в нее по уши… Завтра…
Неожиданно оба смолкают. Завтра. Что будет с ними завтра?
— Завтра вы расскажете ей правду о том, что с вами приключилось? Или будете продолжать врать ей о поездке в Бостон?
— Бостон, — говорит он, как утопающий, схватившийся за соломинку. — Нельзя сказать ей правду.
— Ложитесь, — говорит она. — Я уберу со стола.
— Посидите еще немного. Выкурите хотя бы одну сигарету.
Немка вздыхает и вытягивает сигарету из пачки, которая лежит на столе.
— Я сегодня слишком много курю.
Роберт склоняется к ней.
— Вы позволите, если я хоть несколько минут буду звать вас по имени?
— Зачем?
Он молчит.
Она раздумывает.
— Да. Сегодня вечером. Впрочем, мы никогда больше не увидимся. Мне остается только открыть в будущем китайский ресторан. Американцы ничего не смыслят в еде и проглотят все, что им подадут.
— Хельга…
— Да…
— Я хотел бы подарить вам того щенка, которого вы не смогли сегодня купить.
Она молчит. Наполнившиеся слезами глаза выдают ее печаль.
— Должно быть, его уже продали. Ведь я не пришла за ним…
— У вас есть номер телефона хозяина магазина?
Она размышляет.
— Можно позвонить, но не делайте мне такого подарка, не надо…
— Хельга…
Он встает. К своему удивлению, он твердо стоит на ногах.
— Подойдите ко мне поближе…
— А как же микробы…
— Хельга…
Она смотрит на него так, словно уже прощается с ним.
— Вы позволите расцеловать вас в обе щеки?
— И шлепните меня еще и по плечу…
— Спасибо, Хельга.
Не прошло и секунды, как она легкой тенью скользит в его объятия. Гладкие щеки. Приятный запах чистой кожи и туалетной воды.
— Спасибо, Хельга… Дайте мне номер телефона.
Она выходит, чтобы поискать в сумочке визитную карточку с номером телефона.
— Щенок был совсем маленький и белый; у него черные, как бусинки, глаза. У меня не было детства. Этот щенок для меня как спасение… Он вернул бы мне утраченное детство.
— Дайте мне визитку.
Она уже плачет навзрыд.
— Его уже точно продали. Другого такого больше нет. Он единственный и неповторимый. Я занималась вами, вашим горлом, а в это время продали моего песика! В Америке нельзя нарушать слово. Я не пришла за ним в назначенное время, и его продали.
Ее горе безутешно. Она рыдает. Что осталось от уверенной в себе женщины, знающей, что она хочет в этой жизни? Ничего. Только слезы и глубокая печаль.
— Продали моего щеночка! Я никогда не увижу его.
Роберт нажимает на кнопки телефона.
— Алло?
Мужской голос.
— Господин, простите, что я беспокою вас так поздно.
Хельга смотрит на него. Ее нельзя узнать. Ее залитое слезами лицо стало таким, каким было в детстве.
— У вас есть щенок терьера, которого оставила для себя одна дама?.. Она…
Роберт смотрит на нее.
— Она моя кузина. Щенок еще у вас?
Глаза Хельги.
— Щенок еще у вас?
Неожиданно сердце Роберта наполняется такой глубокой радостью, что он готов расплыться в улыбке.
— Прекрасно. Я очень рад. Я приду за ним утром. Я хочу подарить его моей кузине. Но мне придется зайти к вам еще до девяти утра. Позднее я не смогу. Пожалуйста. Я буду у вас раньше девяти часов. Вы не продадите его? Договорились. Завтра утром я буду у вас. Хорошенько присматривайте за ним. Вы знаете, этот щенок очень важен для нас двоих!
Хельга произносит:
— Вы очень добрый человек.
Роберт ложится в постель. Он смотрит в потолок. Хельга ходит взад и вперед по комнате.
Она приносит раскладную кровать.
Наконец наступает тишина. Роберт лежит в постели, отобранной у ее законной хозяйки. Хельга устроилась по-походному на раскладушке. Темно.
— Доктор сказал, что вам нельзя возвращаться в гостиницу, вам нужен постельный режим. Он слишком быстро сбил вам температуру. Лихорадка может повториться.
— Если я послушаюсь его, то пропущу целый рабочий день совещания. У меня останется всего два дня. Затем отъезд. В Европу.
— Будет лучше, если вы признаетесь ей в любви. Быть может, она и не догадывается…
— Через несколько лет, — поддерживает разговор Роберт. — Только через несколько лет.
— Никогда не знаешь, сколько времени тебе отпущено… Предположим, что один из вас уйдет раньше из этой жизни; тогда другой останется навсегда в полном неведении.
