Певец поднял левую руку, и Кира, зная, как устроена мантия, поняла, что он показывает рукав, на котором изображена сцена зарождения мира: отделение суши от моря, появление рыб и птиц – все это было вышито мельчайшими стежками у края левого рукава. Она чувствовала восхищение зрителей, впервые за год увидевших мантию, и испытывала гордость за свою работу.
Певец запел сильным, насыщенным баритоном. Песня начиналась с однообразного напева. Основные мелодии будут появляться постепенно, вспомнила Кира. Сначала лирические фразы, за которыми последуют другие, более резкие, с быстрым и пульсирующим ритмом. Но развиваться они будут медленно, как развивался мир. Песня начиналась с зарождения мира, случившегося много веков назад:
В начале…
20
Томас слегка толкнул ее локтем и показал глазами на Джо. Кира улыбнулась – девочка, которая поначалу нетерпеливо слушала и ерзала, теперь крепко заснула на своем большом стуле.
Было позднее утро, Песня продолжалась уже несколько часов. Наверное, многие дети в зале тоже спали.
К удивлению Киры, ей не было скучно. Ведь для нее Песня была еще и путешествием по расшитым складкам мантии, и пока Певец пел, она вспоминала каждую сцену и дни, потраченные на работу, поиски подходящих нитей среди запасов Аннабеллы. Продолжая слушать, она периодически погружалась в размышления о работе, которая ее ждала. Теперь, когда нити старой красильщицы почти закончились – и не стало самой Аннабеллы, – Кира надеялась, что ей удастся вспомнить рецепт красителей и сделать их в одиночку. Томас помогал ей, снова и снова читая записи.
Кира никому, даже Томасу, об этом не говорила, но она с удивлением обнаружила, что способна прочитать многие слова. Однажды, следя за тем, как он ведет пальцем по странице, она заметила, что слова «золотой» и «зеленый» начинаются одинаково, с извилистой кривой. И заканчиваются тоже одинаково, воротами с кривой перекладиной и завитком сверху. Поиск знаков, обозначающих звуки, превратился для нее в игру. Конечно, игра была запрещенной, но Кира, пока Томас не видел, часто занималась этими головоломками, и головоломки раскрыли перед ней свои секреты.
Сейчас Певец исполнял спокойный куплет об эпохе, начавшейся после крупной катастрофы, во время которой лед – белые и серые пласты, блестящие и гладкие, – покрыл селения. Кира очень редко видела лед, только в самые холодные месяцы года, когда река у берегов замерзала, а иногда на поселок обрушивался ледяной дождь, от которого ломались ветки деревьев.
Работая над этой сценой, она вспоминала о его страшной разрушительной силе и испытала радость, когда ледяное бедствие закончилось, лед стал таять, из-под него снова проступила зелень и пришли хорошие времена.
О них Певец пел мелодично и успокаивающе, это был отдых после ледяного разрушения, после резкого и грозного голоса.
Томас снова пихнул Киру локтем. Она посмотрела на Джо, но девочка продолжала спать как спала.
– Посмотри на правый проход, – прошептал Томас.
Она ничего не увидела.
– Смотри получше.
И тут Кира заметила: по боковому проходу кто-то двигался, медленно и еле заметно, периодически останавливаясь и пережидая.
Ей было плохо видно. Кира слегка наклонилась вправо, стараясь, чтобы Хранители не заметили, что порядок нарушен. Она взглянула на членов Совета, но все они были поглощены выступлением Певца.
Наконец ей удалось разглядеть: какой-то маленький человек полз на четвереньках, как животное. А еще она заметила, что люди, сидящие у самого прохода, тоже стали обращать на него внимание, хотя и не отводили взгляд от сцены. Кто-то поводил плечами, кто-то бросал быстрый взгляд, у кого-то на лице появлялось выражение удивления. Человечек продолжал ползти вперед, медленно приближаясь к первому ряду, и Кире становилось все легче наблюдать за ним. Наконец он дополз до первого ряда, сел на корточки и посмотрел вперед на сцену – на Киру, Джо и Томаса – с улыбкой. Сердце Киры едва не выпрыгнуло из груди.
Мэтт! Она не могла говорить вслух, но произнесла это имя одними губами.
Он помахал ей рукой.
Певец продолжал петь, передвигая пальцы вверх по жезлу и нащупывая нужное место.
Мэтт улыбнулся еще шире и попытался что-то показать на открытой ладони. Но было слишком темно, и Кира не поняла, что это такое. Тогда он с важным видом поднял этот загадочный предмет вверх, зажав между большим и указательным пальцами. Она слегка покачала головой и, почувствовав угрызения совести, что невнимательно слушает, повернулась к сцене. Она знала, что скоро будет пауза – перерыв на обед. И тогда она сможет найти своего друга, увидеть, что он принес, и похвалить его, что бы это ни было.
Певец пел о богатых урожаях и празднествах. Эта часть Песни была созвучна ощущениям, которые Кира испытывала в этот момент. Теперь, когда Мэтт вернулся в целости и сохранности, она ощущала огромное облегчение и радость.
Когда она снова повернулась к залу, оказалось, что Мэтт уже уполз. Проход был пуст.
– Можно маленькой певице поесть со мной и Томасом?
Наступил дневной перерыв – время обеда и отдыха. Служитель подумал и согласился. Кира и Томас в сопровождении зевающей Джо вышли из зала через ту же дверь, через которую их ввели, поднялись по лестнице в комнату Киры и стали ждать, когда им принесут обед. Снаружи, на площади, люди наверняка уже ели принесенную с собой еду, обсуждали Песню и предвкушали следующую часть, посвященную войнам, конфликтам и смерти. Кира помнила ее: яркие пятна крови, вышитые пурпурными нитями. Но сейчас она об этом думать не хотела.
Когда служители принесли обед, Томас и Джо жадно на него набросились, а Кира от волнения не смогла есть и поспешила в комнату Томаса, чтобы посмотреть в окно и поискать в толпе мальчика с грязным лицом и собаку с кривым хвостом.
Но искать не было нужды. Они уже ждали ее в комнате Томаса.
– Мэтт! – воскликнула Кира. Она бросила свой посох, села на кровати и взяла его за руки. Прут весело вертелся у ее ног, тыкаясь мокрым носом в лодыжки.
– Ну и длинный путь я прошел, аж жуть, – гордо сказал Мэтт.
Кира улыбнулась:
– И ты, конечно, ни разу не помылся за все это время.
– Времени-то не было на мытье совсем, – рассмеялся он. – Я принес подарок! – добавил он весело.
– Что ты мне показывал во время Собрания? Я не разглядела.
– Я тебе две штуки приготовил. Большую и маленькую. Большая потом. А маленькая тут, в кармане.
Он стал рыться в кармане и извлек пригоршню орехов и мертвого кузнечика.
– Не то. Значит, тама. – Мэтт положил кузнечика на пол перед Прутом, который схватил его зубами и сжевал с хрустом, от которого Кира поежилась. Орехи закатились под кровать. Мэтт засунул руку в другой карман и с победоносным видом извлек из него какую-то тряпочку.
