Едва закончился переход армии через реку, Апраксин приказал:
— Все мосты разобрать.
— Зачем, ваше сиятельство?
— Чтоб не дать воспользоваться ими врагу.
Посланы были бригады ломать только что построенное.
Явились разведчики к фельдмаршалу:
— Так что, ваше превосходительство, пруссаки на подходе.
— Где они? Откуда идут?
— Идут с запада и юго-запада. Часа через два должны появиться у деревни Гросс-Егерсдорф.
— Иван Иванович! — обернулся Апраксин к генерал-квартирмейстеру Веймарну. — Прикажите немедленно сжечь эту деревню. Надо лишить пруссаков какой-нито опоры. И еще там рядом какая?
— Даунелькен.
— Ее тоже сжечь. — Апраксин повернулся к адъютанту: — Живо рассыльных за командирами. Всех ко мне.
Через полчаса генералы собрались у главнокомандующего. Апраксин был взволнован.
— Господа генералы, ныне грядет наше главное сражение. Сюда идет фельдмаршал Левальд. Приказываю занять следующую диспозицию: центр перед лесом занимают генералы Лопухин и Зыбин со своими полками, во второй линии за ними Фермор и Румянцев.
— А почему не меня в первую линию? — вдруг спросил обиженно Румянцев.
— Успеете, молодой человек, — отвечал Апраксин, недовольный, что его перебивают. — Итак, Фермор и Румянцев во второй линии, там же правее их встанете вы, Броун. Левый фланг Лопухину прикроет генерал Сибильский в районе излучины ручья Ауксина. Для возможного флангового удара у вас должны быть казаки, генерал.
— Мне б пушек добавить, — попросил Сибильский.
— Достаточно тех, что есть. Надо и резерв иметь. Генерал Леонтьев, вам прикрывать наш правый фланг. Помимо пушек возьмите тоже казаков под командой Перфильева. Обоз с ранеными в тыл, к реке. Все, господа.
Фельдмаршал Левальд, получив сообщение разведки, что русские переправились через Прегель, собрал своих генералов.
— Господа, настал решительный час для нас. Король требует только победы, и мы должны получить ее. Пока Апраксин со своей толпой толчется у реки, мы атакуем его и сбрасываем в Прегель. Апраксин сам облегчил нам эту задачу, разобрав за спиной мосты. Лучшего для нас подарка он сделать не мог, — усмехнулся Левальд. — Наступаем, как учил нас король, косвенным порядком. Прошу взглянуть на карту, господа. Итак, видите, река Прегель и ручей Ауксин образуют как бы прямой угол, в котором сейчас находится Апраксин со своим сбродом. Справа атакует врага принц Голштинский, слева от него будьте вы, генерал Кальнейн, еще левее Дон с Шерлемером. И замкнет этот своеобразный мешок генерал Платенберг. Артподготовка должна быть короткой, но сильной. И сразу пускаем пехоту Манштейна и Поленца. А конница довершит дело, загонит врага в воду и утопит.
— Кто начинает первым? — спросил Дон.
— Я думаю, принц Голштинский. Но сразу же за ним начинает атаку весь его левый фланг от Кальнейна до Платенберга. Натиск должен быть мощным, бой кровопролитный и короткий. Я почти не оставляю резерва, поэтому затяжка боя будет для нас чревата. Помните об этом, господа.
Появившийся в шатре адъютант доложил:
— Русские зажгли деревни, ваше превосходительство.
— Вот они, варвары! Посему никакой пощады врагу, никаких пленных!
Армии разделял гросс-егерсдорфский лес, сквозь который была прорублена просека. В пять часов утра заиграла труба в прусском лагере, и конница принца Голштинского помчалась в атаку на левый фланг русских.
— Картечью, картечью! — закричал генерал Сибильский своим пушкарям.
Но те и без команды знали свое дело. Против конницы и вообще живой силы лучшее средство — картечь. Загрохотали пушки, завизжала картечь, заржали раненые кони.
Апраксин, сидя на коне, наблюдал за полем боя. И, увидев, что первый удар принял Сибильский, обернулся к адъютантам:
— Мигом к Лопухину и Зыкину, пусть через просеку пустят Нарвский и второй Гренадерский полки. Они должны выйти в тыл атакующим. Скорей, скорей!
Адъютант ускакал. Апраксин пытался через дым, стлавшийся от пушечной стрельбы, а особенно от все еще горящих деревень, рассмотреть происходящее впереди и уж в душе жалел, что приказал вчера сжечь их.
— Ни черта не вижу.
А бой разгорался. Началась пальба на правом фланге у Леонтьева, но от Апраксина его не было видно. Однако, обернувшись, фельдмаршал подозвал другого адъютанта:
— Скачи к Броуну и скажи, чтоб, в случае чего, он поддержал Леонтьева. Быстрей!
Вернулся адъютант от Лопухина.
— Ну? — встретил его нетерпеливым вопросом Апраксин.
— Генералы Лопухин и Зыкин сами повели полки, но просека сильно заболочена.
Фельдмаршал Левальд послал адъютанта к принцу Голштинскому с приказом:
— Пусть установит с десяток пушек на просеке, там должны обязательно появиться русские. Два-три залпа картечью, и Манштейн вводит свои полки, добивая уцелевших. Проходит просеку и заходит в тыл правому флангу русских.
В это время к Левальду подскакал полковник Борх, командир драгун. Щека его была в крови, видно, задело картечью.
— Ваше превосходительство, наша атака захлебнулась. Нужна поддержка.
— Где я вам ее возьму, Борх, — холодно отвечал Левальд. — Вот все, что я имею, — и показал свою подзорную трубу. — Судя по вашему виду, вас угостили картечью. Скачите к Дону, пусть перебросит часть пушек на ваш участок. И больше у меня ничего не просите.
Борх ускакал.
Лопухин и Зыкин углублялись со своими полками в просеку. И сразу убедились, что ни пушек, ни телег по ней не протащить.
— Дай бог пехом одолеть, — сказал Лопухин и, окидывая с седла своих гренадер, поторапливал: — Поживей, поживей, ребята! Слышите, наши уже дерутся.
Пушечная и ружейная пальба, казалось, доносилась со всех сторон. И здесь в просеке было довольно дымно, а под ногами столь вязко, что местами приходилось идти едва ль не по колено в грязи.
И вдруг впереди сквозь дым блеснул огонь, рявкнули пушки, впередиидущие сразу попадали, срезанные густой картечью. Рухнула лошадь под генералом Лопухиным. Картечь секла не только людей, но срезала ветки с деревьев.
Генерал Зыкин был убит наповал, картечь угодила ему прямо в голову. Лопухин, прижатый убитым конем, был без сознания, ему картечь угодила в шею.
Поднялась паника, истошные крики:
— Где наши пушки?!
— Нас предали!
— Братцы, спасайся!
А пушки, невидимые из-за дыма, снова рявкали, и снова визжала картечь, выкашивая ряды гренадер. Только от пушечного огня Нарвский и Гренадерский полки потеряли почти половину состава и всех офицеров.
