Аксис ошибся. Сверху раздался голос:
— Сладкий, сладкий… Аппетитный, аппетитный.
И тут же послышалось щелканье.
Щелк, щелк. Щелк, щелк. Щелк, щелк.
Казалось, какое-то страшное кровожадное существо, щелкая зубами от плотоядного нетерпения, спускается с высоты, чтобы отыскать свою жертву и немедля сожрать ее.
Аксис постарался взять себя в руки. Нельзя бояться. Страх убивает.
Щелканье повторилось, потонув в шуме крыльев, и в тот же миг снова раздался голос, на этот раз почти что над головой:
— Сладкий, сладкий… Аппетитный, аппетитный.
Аксис отпрянул, чувствуя, как бешено бьется сердце.
— Нет! — внезапно раздалось где-то рядом.
Велиар! Аксис вздохнул полной грудью. Он не один.
Рядом с ним Велиар, да не только он, а и более трех тысяч топороносцев. Как он мог забыть о своих друзьях? Правда, каждый из них, несомненно, охвачен страхом. Что же, страх следует побороть. Надо действовать.
Разглядев в синеватой мгле вырытый Велиаром окоп, Аксис подошел к лейтенанту. Тот лежал в окопе на животе и мелко подрагивал. Аксис потряс его за плечо.
— Дружище, что ты дрожишь от страха, как малый ребенок? Ты участвовал в десятках сражений и никогда не показывал врагу спину. Вставай! Дадим отпор Разрушителю.
Велиар поднял голову.
— Аксис?
— Подымайся, дружище. Мы еще не пели нашему гостю.
— О каком пении ты говоришь? — спросил Велиар, стуча от страха зубами.
— Скоро услышишь. Вставай, подымай людей. У нас в гостях Горгрил, и надо доставить ему удовольствие. Ты же не хочешь ударить в грязь лицом перед гостем?
Ободренный шутливым тоном, Велиар выбрался из окопа, но все же тревожно огляделся по сторонам.
— Иди, подымай людей, — повторил Боевой Топор. — Ничего не бойся. Разрушителю нас не осилить.
Проводив Велиара взглядом, Аксис полез в палатку и достал арфу. Усевшись на камень, он поднял голову и громко сказал:
— Надеюсь, Горгрил, тебе понравится эта песенка.
Аксис тронул струны и запел во весь голос:
За окнами колючий снег,
Тоскливая картина.
Не любит стужу человек,
Не любит и скотина.
Моя красавица жена
Дела решает споро.
«Что ты сидишь? — кричит она. —
Веди домой корову».
Услышав пение, Веремунд и Огден переглянулись.
— Аксис поборол страх, — сказал Огден. — Но почему он не запел песню, которую пел вместе со мной во время смертоносного урагана?
— Аксис поступил правильно, — ответил назидательно Веремунд. — Он поет песню, которую знают все.
— Ты прав, — сказал Огден, широко улыбнувшись. — Песню, несомненно, подхватят.
Пение продолжалось.
Сметана, сыр и молоко,
Все это — от Буренки.
С такой коровой жить легко,
Да и поется звонко.
И вот песню подхватило несколько голосов:
С женою спорит остолоп.
Ему я не подобен.
И плащ надев, без лишних слов,
Я выхожу из дома.
Кругом засверкали молнии, загремел гром, но песня не умолкала. Ее подхватывали все новые и новые голоса, и наконец грянул хор.
Мой плащ удобен и хорош
Для всякой непогоды.
Ношу его, купив за грош,
Сорок четыре года.
Облака стали рассеиваться, показалась луна. Она спокойно и торжественно поплыла по ночному небу, заливая своим мирным сиянием лагерь топороносцев. Но пение не стихало.
Моя красавица жена
Дела решает споро.
«Что ты сидишь? — кричит она. —
Веди домой корову!»
Глава двадцать седьмая
К Папоротниковому озеру
Переночевав на ферме, Джек, Фарадей, Тимозел и Ир продолжили путешествие в обществе приобретенного мула, который, не противясь, нес увесистую поклажу из продовольствия, одежды и одеял. Если не считать весело бежавших впереди похрюкивавших свиней, шествие возглавлял Джек, расставшийся сразу после прощания с фермерами с напущенным на себя глуповатым видом недалекого добродушного свинопаса. За ним шагал Тимозел, ведя на поводу мула, а последними шли Фарадей и Ир, которую добрая фермерша снабдила не только платьем с ботинками, но и добротным плащом, оставшимся от почившего свекра. Ветра не было, но шел снег — небывалое явление в Аркнессе в середине месяца Обнаженных Деревьев, — и каждый из путников относил снегопад к числу бесчинств Разрушителя, хотя и не говорил о том вслух.
Маленький отряд под предводительством невозмутимого Джека направлялся к невысоким Папоротниковым горам, отделявшим Аркнесс от Скарабоста. По мере продвижения отряда местность постепенно утрачивала равнинный характер, пока не перешла в беспорядочно разбросанные холмы, и путникам, чтобы не петлять между ними, приходилось преодолевать встречавшиеся препятствия, которые, впрочем, не были труднопреодолимыми, к немалому неудовольствию Тимозела, не имевшего случая даже протянуть руку даме, взятой им под свое покровительство. Мало того, даме не угрожала даже незначительная опасность, и Тимозелу оставалось только мечтать о будущих подвигах, которые прославят его на все королевство, да заботиться на привалах о Фарадей, всякий раз добиваясь для нее существенных привилегий: у костра — самое удобное место, из общего котла — самый вкусный кусок.
Вниманием Тимозела (правда, другого сорта) пользовалась и Ир. Всякий раз после ужина он приглашал ее на прогулку, которая неизменно затягивалась, что наводило Фарадей на неприятную мысль о близких отношениях между молодыми людьми. Тем не менее эта мысль вызывала другую, более интересную, и Фарадей, ложившаяся спать сразу же после ужина, долго размышляла о таинствах отношений между мужчиной и женщиной, смутно представляя себя на ложе с избранником, и засыпала только тогда, когда образы Борнхелда и Аксиса смешивались перед ее мысленным взором.
В то же время Джек, сидя один у костра, предавался собственным размышлениям, всякий раз думая о пророчестве и о взаимоотношениях с Ир, Тимозелом и Фарадей. Стоически перенося увлечение Ир приблудным топороносцем, Джек был уверен, что в надлежащий момент она оставит любовника, чтобы выполнить миссию, предначертанную пророчеством. Тимозел казался Джеку помехой, хотя Огден и Веремунд охарактеризовали топороносца как человека с добрым и отзывчивым сердцем. Однако, побывав в Звездном зале, Тимозел стал излишне самоуверенным. Хорошо, если это излишество ограничится опекой над Фарадей, которой предопределена немаловажная роль в победе над Разрушителем. Для того ей надо выполнить две задачи: одну, о которой ей уже рассказали, — выйти замуж за Борнхелда и предотвратить несвоевременный поединок между единоутробными братьями, — и другую — стать Другом Леса.
