Достигнув противоположного края поляны, он обернулся и увидел, что Корбулд теперь значительно сократил дистанцию, видимо, полагая, что очень надежно скрыт темнотой. «Замечательно. Продолжай в том же духе, мой милый», – произнес про себя Эдвард и двинулся прямиком к ловушке, возле которой вновь на мгновение замер, оглянувшись, заметил, что Корбулд следует ярдах в ста позади него, зажал пасть Хваткому, остерегаясь, как бы тот ненароком не тявкнул, обогнул тщательно замаскированную яму Хамфри с таким расчетом, чтобы она оказалась на кратчайшем пути между ним и преследователем, и резко ускорил шаг, словно бы вознамерился убежать. Корбулд тоже заторопился и рухнул на полном ходу в ловушку. До Эдварда донеслись треск веток, истошный вопль и звук выстрела.
– Ну, вот ты у меня и влип, – проговорил во тьму леса он. – Посиди-ка здесь столько же, сколько Пабло. Надеюсь, это укротит твою кровожадность. Поистине яма Хамфри полна приключений. Ну а теперь, дорогой мой Хваткий, пойдем-ка скорее домой. Подозреваю, тебе, как и мне, очень хочется ужинать. Эх, с каким удовольствием я доел бы сейчас до последней крошки пирог, который подал мне на завтрак Освальд!
На подходе к дому ему повстречались Хамфри и Пабло, с волнением вглядывавшиеся во тьму лесной дороги. Оказалось, что все давно уже пребывали в сильном волнении, ведь Эдвард обещал им вернуться не позже сегодняшнего утра. Впрочем, как тут же отметил Хамфри, все хорошо, что хорошо кончается, и вскоре Эдвард уже, переступив порог их жилища, обнимал перепуганных его слишком долгим отсутствием девочек. Естественно, они тут же стали забрасывать старшего брата вопросами, но тот умоляюще простонал:
– Ох, дорогие сестры, сперва давайте поужинаем.
Утолив наконец свой поистине волчий голод, он в подробностях поведал им о приключении, которое так его задержало в пути. Едва рассказ был завершен, Пабло резко вскочил со стула и, просияв белозубой улыбкой, воскликнул:
– Ну, раз он там уже в яма, я завтра взять ружье и его застрелить!
– Нет, Пабло, – расхохотался Эдвард. – Пожалуй, тебе не стоит этого делать.
– Сядь-ка на место и крепко запомни: в людей стрелять очень плохо, – строго глянула на цыганенка Эдит.
– Нет, это он очень плох, – принялся возражать ей Пабло. – И если его не стрелять, он опять сам стрелять в мастер Эдвард.
– Но если ты в него выстрелишь, то сам станешь таким же плохим. Кому сказано, сядь и успокойся! – прикрикнула на него младшая девочка, которая уже явно решила всерьез заняться его воспитанием.
Пабло, судя по его вытаращенным глазам, не слишком понял причину ее недовольства, но, не решаясь ослушаться маленькую хозяйку, с покорностью снова уселся за стол.
– А если серьезно, как мы с ним дальше поступим? – поинтересовался Хамфри у Эдварда.
– Да пусть, пожалуй, там пару дней насладится жизнью, а потом дам знать Освальду, – отвечал ему тот.
– В общем-то это правильно, только меня немного тревожит, что у него ружье выстрелило. Вдруг он случайно ранил себя? – вполне допускал такой поворот Хамфри. – Тогда за два дня может и помереть.
– А ведь действительно, – подхватил старший брат. – Мне совершенно не хочется иметь на совести его гибель.
– Я полагаю, мне следует прямо завтра с утра съездить на Билли к Освальду, – предложил Хамфри. – Отвезу его к ловушке, а там пусть сам и решает, как поступить с этим Корбулдом. Все-таки он его подчиненный.
– Да, так действительно лучше всего, – согласился с ним Эдвард.
– И я так считаю, – поддержала обоих братьев дотоле молчавшая Элис. – Плохо, когда человек умирает в злобе. Каждый должен иметь возможность раскаяться. Вдруг он, когда его вытащат, станет другим?
– Эдвард, – подняла на него глаза Эдит. – А разве Господь его не накажет?
– Конечно, моя дорогая, кара Господня всегда настигает подобных людей, но… – И, осекшись на половине фразы, он утомленно выдохнул: – Не будем больше сейчас об этом. Я так хочу спать.
Но прежде чем веки их смежил глубокий сон, наше лесное семейство вознесло благодарность Всевышнему за счастливое возращение брата. Один лишь Пабло лег без молитвы. Но, как нам с вами уже известно, он имел весьма смутное представление об этой области жизни.
Хамфри отправился в путь спозаранку и в девять утра уже вошел к Освальду Патриджу, который сперва обрадовался его неожиданному визиту, выяснив же причину, впал в такое негодование, что высказался совершенно в духе Пабло. Мол, если уж этого негодяя угораздило ухнуть в ловушку, пусть там навечно и остается. Хамфри пришлось потратить много усилий, но в результате он все же уговорил его вызволить подлеца из ямы, и они выехали туда, захватив с собой еще двух подчиненных Освальду лесников.
На место они поспели к закату. Из ямы слышались стоны. Освальд заглянул вниз.
– Кто там есть?
– Это я, Корбулд, – глухо послышалось снизу.
– Вот те на, – разыграл удивление Освальд. – Ты ранен?
– Да. Сильно, – ответил ему негодяй. – Как я падал, ружье мое выстрелило, и пуля мне сквозь бедро прошла. Я вроде бы уже почти напрочь кровью истек.
Хамфри принес из кустарника лестницу, и они вчетвером подняли Корбулда на поверхность. Рану свою на ноге он перетянул платком, что, видно, в значительной мере препятствовало кровотечению. Его напоили водой. Это немного привело его в чувство, однако нечего было даже надеяться, что он дойдет своим ходом до дома.
– Прямо не знаю, как быть, – озадачился Освальд. – На руках не дотащим.
Хамфри отвел его в сторону.
– Не следует, чтобы кто-то из ваших людей узнал, где наш дом. Поэтому пусть остаются с Корбулдом, а мы с вами сейчас пойдем к нам за повозкой. Пусть Билли поест, а потом я его запрягу и мы возвратимся сюда. Кстати, захватим поесть вашим людям. Потом я поеду с вами и еще до рассвета вернусь на повозке к себе. По-моему, это вполне безопасный план.
– По-моему, тоже, – ответил Освальд и, отдав распоряжения лесникам, составил компанию мальчику.
Дома Хамфри, препоручив Билли заботам Пабло, быстро поставил в известность старшего брата о том, что сучилось с Корбулдом.
– Жаль только, он себя насмерть не пристрелил, – вмешался Освальд. – Поделом бы ему, кровожадному ироду. Безо всякой причины надумал убить человека. От таких надо держаться подальше. Ну да я все доложу в лучшем виде хранителю. Уж он его точно уволит.
– А вот с этим не торопитесь, – предостерег его Эдвард. – Пусть сперва сам вам расскажет, что с ним стряслось. Уволить-то его просто, но он после этого может стать гораздо опаснее, чем под вашим приглядом. Ну, ладно, садитесь-ка ужинать. Все равно, пока Билли наестся, не меньше часа пройдет.
– Этот, который Билли сейчас обхаживает, ваш цыганенок и есть? – полюбопытствовал Освальд.
– Он самый, – с улыбкой откликнулся Эдвард.
– Мне он, пожалуй, даже понравился, – продолжал лесник. – Только народ его – очень странное племя, – понизил он голос. – Мой вам совет, не особо ему доверяйте, покуда верность свою не проявит. Народ цыгане горячий. Коль ненавидит, так всей душой, а если привяжется, друга вернее и не сыщешь. Это уж мне хорошо известно. Сделал я раз одному цыгану добро, так он после жизнь мне спас.
