– Дайте-ка сообразить. Несколько месяцев. Не больше года. – Тьерри вперился в Гамаша. – Насколько я понимаю, ее убили.
Гамаш кивнул:
– Ей сломали шею.
– Это не падение? Не несчастный случай?
– Определенно нет, – сказал Гамаш.
На его глазах «старый простак» Тьерри исчез, вместо него появился главный судья Квебека.
– Есть подозреваемые?
– Сотни две. Там собрались люди отпраздновать успешную персональную выставку.
Тьерри кивнул:
– Вы, конечно, знаете, что Лилиан была художницей.
– Знаю. Но откуда это знаете вы?
Гамаш вдруг инстинктивно насторожился. Этот человек, хотя и был главным судьей, знал убитую и деревню, где случилось убийство.
– Она сама сказала.
– Но я думал, у вас тут все анонимно, – заметил Бовуар.
Тьерри улыбнулся:
– У одних людей языки длиннее, чем у других. Лилиан и ее опекун оба художники. Я слышал их разговор за кофе. Со временем люди здесь узнают друг друга лично. А не по откровениям.
– По откровениям? – переспросил Бовуар. – Это что?
– Простите. Это выражение, которое используется в АА. Откровение – это то, что вы слышали сегодня от Брайана. Вообще-то, это выступление, но нам не нравится такое название. Напоминает театральное представление. Поэтому мы называем это откровением.
Мимо проницательных глаз главного судьи Пино не прошло выражение лица Бовуара.
– Вы находите это забавным?
– Нет, сэр, – тут же сказал Бовуар.
Но они все знали, что он солгал. Ему это казалось забавным и нелепым.
– Мне тоже так казалось, – признал Тьерри. – До того, как я вступил в АА. Мне представлялось, что слово «откровение» забавно. Отговорка для глупцов. Но я ошибался. Ничего труднее мне в жизни не доводилось делать. В наших откровениях мы должны быть совершенно и жестоко честными. Это очень мучительно. Как это было мучительно для Брайана сегодня.
– Зачем это делать, если оно так мучительно? – спросил Бовуар.
– Потому что это приносит освобождение. Никто не может причинить нам боль, если мы сами готовы признаться в своих ошибках, раскрыть свои тайны. Это очень действенно.
– Вы открываете людям свои тайны? – спросил Гамаш.
Тьерри кивнул:
– Не все. Мы не печатаем объявление в «Газетт». Мы делимся с людьми в АА.
– И это помогает вам излечиться от алкоголизма? – спросил Бовуар.
– Помогает.
– Но некоторые признания просто ужасны, – сказал Бовуар. – Взять того же Брайана, который сбил ребенка. Мы можем его арестовать.
– Можете. Но его уже арестовывали. Он даже сам сдался. Отсидел пять лет. Вышел года три назад. Он прогнал своих демонов. Это не значит, что они не могут вернуться. – Тьерри Пино посмотрел на старшего инспектора. – Вам это хорошо известно. – Гамаш выдержал его взгляд, но ничего не сказал. – Но эти демоны на свету ослабевают. Вот о чем идет речь, инспектор. Выгнать все ужасы из тайников, где они прячутся.
– Если вы их не видите, это еще не значит, что вы от них избавились, – возразил Бовуар.
– Верно, но пока вы этого не сделаете, у вас вообще нет никакой надежды.
– Лилиан выступала недавно с откровениями? – спросил Гамаш.
– Нет, насколько мне известно.
– Так что о ее тайнах никому не известно?
– Только ее опекуну.
– Это вроде как вы с Брайаном? – спросил старший инспектор, и Тьерри кивнул в ответ:
– Мы в АА выбираем одного человека, и он становится для нас кем-то вроде наставника, проводника. Мы называем его опекуном. Такой опекун есть у меня. И у Лилиан. У нас у всех есть.
– И вы все рассказываете этому опекуну? – спросил Гамаш.
– Все.
– А кто был опекуном Лилиан?
– Женщина по имени Сюзанна.
Двое полицейских ждали. Ждали фамилии. Но Тьерри просто посмотрел на них в ожидании следующего вопроса.
– Не могли бы вы уточнить? – спросил Гамаш. – Сюзанн в Монреале пруд пруди.
Тьерри улыбнулся:
– К сожалению, не могу. Я не могу назвать вам ее фамилию, но я могу сделать кое-что получше. Я вас с ней познакомлю.
– Parfait
[60]
, – сказал Гамаш, вставая.
Он постарался сделать вид, будто не заметил, что его брюки слегка прилипли к ступеньке и пришлось их отдирать.
– Только нам нужно поторопиться, – сказал Тьерри и пошел вперед широкими быстрыми шагами, чуть ли не переходя на бег трусцой. – Как бы она не ушла.
Они быстро прошли обратным путем по коридорам и вскоре вернулись в большую комнату, где недавно проходило собрание. Она была пуста. Исчезли не только люди, но и стулья, столы, книги, кофе – всё.
– Черт, – сказал Тьерри. – Мы опоздали.
Какой-то человек убирал кружки в шкаф. Тьерри подошел к нему, потом вернулся:
– Он говорит, что Сюзанна в «Тиме Хортонсе».
– Если вы не возражаете… – Гамаш показал на дверь, и Тьерри опять возглавил шествие – теперь они направлялись в кофейню.
Они ждали на тротуаре разрыва в потоке машин, чтобы пересечь Шербрук, когда Гамаш спросил:
– Какого вы были мнения о Лилиан?
Тьерри посмотрел на Гамаша – старший инспектор видел у него такой взгляд, когда он сидел в своем судейском кресле и судил других. Он был хорошим судьей.
Потом Тьерри вернулся к наблюдению за дорогой, но при этом заговорил:
– Она была очень энергичная, всегда рада помочь. Часто по собственному почину бралась готовить кофе, расставлять стулья, столы. Подготовка собрания требует немалых сил. А потом все нужно привести в порядок. Не все хотят помогать, но Лилиан никогда не отказывалась.
Трое мужчин, увидев просвет между машинами, устремились через четыре полосы проезжей части и благополучно перебрались на другую сторону улицы.
Тьерри помедлил, повернулся к Гамашу:
– Это очень грустно. Она понемногу возвращалась к жизни. Она всем нравилась. Мне нравилась.
– Вы говорите об этой женщине? – спросил Бовуар, вытаскивая фотографию из кармана. Он не мог скрыть удивления. – О Лилиан Дайсон?
Тьерри посмотрел на фото, кивнул:
