Книга По понятиям Лютого, страница 31. Автор книги Данил Корецкий

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «По понятиям Лютого»

Cтраница 31

Он схватился за бутылку, опрокинул ее над своим стаканом, но Рутков отобрал и стакан, и бутылку, толчком усадил его на стул.

– Сопли подбери! Говорит толком, что случилось!

Канюкин шумно задышал носом, забегал глазами.

– Ты всё равно не поверишь. Там такая хрень…

– Ты не перед прокурором. Поверю. Говори.

– Я в гостиной тогда был, куда Хромов меня поставил. – Канюкин сжал губы, словно вдруг раздумал говорить. Помолчал, подышал и продолжил: – Там статуэтка такая стояла, я сразу ее заприметил. Типа моих пастушков немецких… Ну кому, думаю, она тут сдалась? Хата – полная чаша, обстановка, картины, все такое, а тут крошечная такая фиговина, да еще место не самое приметное. Если вещь дорогая, редкая, гордость, так сказать, коллекции, то хозяин поставит ее так, чтоб все видели, верно? Вот мол, я владею, смотрите, завидуйте! А эта фигурка сбоку так, вазы всякие, посуда… Теряется она там как бы, понимаешь? Думаю, Студент и не заметит, думаю. А если заметит, то… Не пойдет же он заяву писать из-за такой фиговины! Он же сам ворье, уголовник, куда ему заявы писать, верно?

– Ты мне лекции не читай, – сказал Рутков. – По делу говори.

– И вот хожу там, вещи смотрю, работаю, а сам про эту фигурку все думаю. Никак не могу избавиться, как наваждение… А потом ты Сашка своего на кухню отправил, помнишь? Ты сам его отправил, я тут ни при чем! – Он посмотрел на Лобова, на Руткова, как будто они были его соучастниками и без них ничего не произошло бы. – Вот так… И когда он ушел, я сразу к фигурке этой. Я даже дотронуться не успел, честное слово. А она голову так медленно-медленно наклонила, будто присматривается ко мне… Сама! Я подумал: ого, механизм, наверное, какой-то, дай-ка посмотрю… И тут она говорит: «Пошел вон, сука!»

Канюкин замолчал, нервно потер руками колени, взглянул на стол, где стояла бутылка.

– Погоди… Кто говорит? Статуэтка говорит? – переспросил Рутков, прищурив глаз.

– Она самая. Я все понимаю… Сижу пьяный, да, несу хрень… Я точно тебе говорю! – заорал вдруг Канюкин. – Я не вру! Я говорил – ты не поверишь!

– Тихо, тихо…

– Там рот этот нарисованный – он шевелился! Как будто мультфильм смотрю! И голос откуда-то изнутри, как из колодца! Басом таким! «Пошел вон!» – говорит! И голова эта фарфоровая начала туда-сюда ходить, как маятник! И вся посуда задребезжала! А я стою с протянутой рукой, будто окаменел… И вдруг вижу – всё вокруг горит! Квартира горит! Пожар! И уже давно горит, похоже, потому что огонь вихрями такими закручивается, ревет, и жар… ну, не передать! Кожа на руках сморщивается, дымок от нее идет, волосы трещат, ногти обугливаются, сами из пальцев лезут! Я вижу всё это! Чувствую! И никуда не выйти, хода нет! Всюду огонь!.. – Канюкин рукой убрал слюну с подбородка, вытер руку о штаны. – И я тогда закричал. Больно было очень. Страшно. Налей мне, Рутков, слышь?

– Обойдешься, – задумчиво сказал Рутков. – Я слышал, как ты кричал. И что дальше?

– Прыгнул просто в сторону, на месте стоять и гореть… как-то не очень. Потом дверь увидел на лестницу, выскочил. И все прекратилось сразу. Никакого пожара. Руки, пальцы, ногти – всё на месте. Только казалось, что вместо волос – пепел, пыль такая горячая… За шиворот сыпется, неприятно, все хотелось стряхнуть… До сих пор чешется.

Рутков вздохнул, посмотрел на часы.

– А когда я вернулся в гостиную, слышь… с Хромовым уже, этот фарфоровый болван смеялся, хохотал надо мной! – торопливо проговорил Канюкин, как будто это обстоятельство могло задержать гостей в его квартире. – И потом еще, когда на кладбище ехали, смеялся… И так несколько раз. Я сижу, ничего не делаю, никого не трогаю, понимаешь, сижу в машине, еду на задание, вы там рядом о своем балаболите, вам по барабану – а он смеется! Веселится, гад! Смешно ему! И один только я слышу! Почему только я?! За какие такие заслуги, скажи, Рутков! Ты ведь ничего не слышишь, а?!

Рутков покачал головой.

– Это типа как по радиоволнам, что ли? Как радио, да? – Канюкин притих, задумался. Рассмеялся: – Моя личная радиоточка, Рутков! Ха-ха-ха! Юмористическая передача! Круглосуточно! Бесплатно! Ха-ха! Ни у кого такой штуки нет!

* * *

– «Белочку» поймал твой Канюкин, что тут еще может быть! – уверенно заявил Рутков, когда расселись, расстелили постели, выпили чаю, а за окнами поезда белым стягом разворачивалась бескрайняя донская степь.

– Но ведь не пил он в тот день, – сказал Лобов, втайне гордясь тем, что знает про «белочку» и переспрашивать нет нужды.

– Откуда ты знаешь, Сашок? Пил, не пил… Да он мне с самого начала… Канюкин есть Канюкин, короче! Что на фронте, что здесь! Водка – раз, жадность – два! Соединяем – что получается? Опасное сочетание получается, мозги горят!

– Так он, значит, сумасшедший?

– Да какой он… – Рутков поморщился, махнул рукой, мол, из Канюкина и сумасшедшего-то нормального не получится. – Проспится, возьмет больничный, отпуск отгуляет, будет нормальный, как все. Куда он денется…

Лобову очень хотелось подробнее поговорить об этом, ведь он и сам чувствовал в этой командировке что-то такое, аномальное, как сейчас принято говорить, и не только чувствовал, видел тоже – картинки, видения всякие… Но Руткову и так все было понятно. Удивительно цельный и ясный человек этот Рутков, даже завидно. Рассказать ему про совещание у Хромова в огненном алхимическом кубе, про оживший фоторобот – не поверит, опять сведет все к какой-нибудь «белочке». И, кстати, будет прав, ведь накануне они вместе пили водку у Канюкина. «А может, это опять влияние космоса?» – вспомнил Лобов давешний разговор в поезде.

Новогодний стеклянный шар плывет в тягучей черной субстанции, внутри шара – мама, папа, соседка Трофимовна, они с Рутковым… И веселый Гагарин в ракете машет им рукой. Ракета жужжит, как сверло, летит стеклянная пыль, мы пробиваем дорогу в космос! Все радостно смеются, и только Сталин в глухом сером френче недовольно качает головой. «Когда я был живой, товарищи, – говорит он с сильным кавказским акцентом, – фотороботы не оживали! Если фоторобот вдруг становился живой, вах-вах, я его твердой рукой отправлял в Магадан. А там, товарищи, холодно, там даже фотороботы не живут…» И вот треснуло стекло, в шаре – дырка. Ура! Ура! Веселый Гагарин еще раз помахал им на прощанье рукой и улетел к звездам. А дырка осталась и растет, растет. Это протиснулась внутрь шара и повисла огромная черная капля из космоса. Как раз над его, Лобова, головой. А в капле, как в космической капсуле, сидит страшный инопланетный робот с квадратной головой. С одной стороны он похож на Студента, а с другой – на клоунски загримированного Матроса… А с третьей стороны улыбается Гагарин. «Есть КГБ, оно пусть и занимается этим! – говорит он весело. – У нас своих забот знаешь сколько? – Смотрит вверх, на звезды, хохочет счастливо. – До дядиной макушки, Лобов!»

Вагон слегка качнулся, и Лобов понял, что все это неправда. Просто он плывет и сладко тонет, задремывает на своей любимой верхней полке…

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация