– Послушай, Квентин, выбрось из головы черные мысли, – сказал Модус. – Я ни в чем не виноват. Мы же друзья?
Квентин помолчал, потом тряхнул головой.
– Конечно, друзья! Что это на меня нашло? Пожмем друг другу руки и забудем все, о чем говорили! – Он протянул крепкую ладонь, которой, наверное, мог отрубить врагу голову даже без меча. Модус протянул свою навстречу. Но его ладонь была крепко сжата и рукопожатия не получилось.
– Что у тебя с рукой? – озабоченно спросил Квентин. – Сломал, что ли?
– Нет, – сказал Модус. – Не болит…
Он осторожно разжал намертво скрюченные пальцы. Лицо Квентина вытянулось и застыло. На грязной ладони лежал перстень из тускло-серебристого металла. Ободок его, расширяясь, переходил в львиную морду, раскрытая пасть которой сжимала черный камень тонкой огранки. На внешней и внутренней стороне ободка имелись надписи на арамейском, но Модус не смог их прочесть: хотя за эти восемь лет он и научился местному говору, но грамоты не знал.
– Тот самый?! – изумленно спросил Квентин.
– Угу. Другие там не летали вроде…
Модус надел перстень на палец. На миг ему показалось, будто он облачился в роскошную тогу, мягкую, приятную телу, и в то же время прочную, как стальные доспехи. Отвел руку в сторону, полюбовался игрой камня. Обновка выглядела очень солидно.
– Вот тебе и ловец мух! – тихо присвистнул Квентин. – Сегодня ты поймал жирную муху! Свобода и сто динариев в придачу!
По его тону нельзя было понять, радуется он за товарища или завидует. Но Модус почувствовал, что их положение изменилось: теперь не Квентин властвует над ним, а он – свободный человек – властвует над рабом! Хотя Квентин этого, похоже, еще не понял. Стоит и тупо смотрит на перстень. Наверное, все-таки завидует. Ведь он стоял рядом, и с его ростом вполне мог поймать пропуск в свободную жизнь.
Они выбрались из рощи на окраинную улицу. Мимо, гремя железом и поднимая пыль, промаршировала римская декурия
[12]
. Друзья сразу примолкли.
– Что будешь делать теперь? – хмуро спросил Квентин.
– Даже не знаю. – Модус почесал в голове. – Надо идти получать вольную. К префекту, что ли. Может, к самому прокуратору. У кого бы спросить? – Он задумался, грызя ноготь на пальце. – Наверное, надо вначале рассказать все хозяевам. – Модус нервно хохотнул. – То-то Ассма обрадуется…
Квентин осмотрелся по сторонам. Место было пустынным, вокруг не было ни души.
– Пока что сними и спрячь. За этот перстень могут убить.
Модус так не думал. Ему не хотелось снимать перстень. И он был уверен, что никто его не тронет.
– Если я стану его прятать, то так и останусь рабом. И завтра мне опять ни свет ни заря топить печь и таскать кули с мукой.
Он замолчал. Вдруг до него дошло: их пути с названным братом расходятся!
Модус озадаченно смотрел на друга.
– Слушай, а что же будет с тобой?
Квентин тяжело вздохнул и печально пожал плечами.
– А что со мной? Захария – старик не вредный, надеюсь, когда-нибудь даст мне вольную. Если Ассма, конечно, к этому времени не заест его до смерти.
Модус запустил пятерню в волосы, ожесточенно почесал. Прошелся взад-вперед.
– Нет! Так не годится. Один я не хочу! – Он взялся за осколок кремня, висящий на шее, потер пальцами шершавый камень. – Вот! Нас двое, Квентин, помнишь? Еще с той треклятой бойни под Эксетером. Или вместе – или никто!
– Думаешь, прокуратор Иудеи поведется на нашу байку, как когда-то повелся Захария, и отпустит нас двоих?
– Во-первых, это не совсем байка. Во-вторых… – Модус упрямо насупил брови. – Один я все равно не хочу!
Они возвращались к центру города. Шум на площади поутих, лишь иногда раздавались отдельные крики о помощи. Поток людей на улице иссяк, зато проехало несколько прикрытых ветошью и соломой повозок. Модус посмотрел на солнце, подошел к канаве, тронул ногой облепленную зелеными мухами жижу. Мухи поднялись с громким рассерженным гулом. Он машинально махнул рукой, поймав сразу несколько жужжащих насекомых, хлопнул ладонью по ноге и проводил взглядом упавшие в пыль разможженные тельца. Они еще шевелились.
– Ну и мясорубка там была, а? – сказал он, задумчиво кусая губы. – Как мы спаслись, вообще непонятно…
Глава 2
Освобождение раба
Снова по улицам Ершалаима пошли глашатаи. Теперь они восклицали радостно и торжественно:
– Слава прокуратору Крадоку! Брошенный им перстень даровал свободу и сто динариев тому, кто его поймал! Слава справедливому Публию Крадоку!
Глашатаи прошли и мимо усадьбы пекаря Захарии. Здесь было тихо. Солнце поднялось в зенит. На заднем дворе стояли, отмахиваясь от мух, запряженные в повозку волы. Нужно было привезти хворост и сухой навоз для печей, а также забрать на мельнице десять мер муки. Путь неблизкий, а вечернюю выпечку следует начинать загодя, когда солнце только-только начнет клониться в сторону башни Псафина и Хевронских ворот. Квентин и Модус, которых Захария рассчитывал отправить в эту поездку, где-то задерживались, и Ассма уже дважды успела заметить, пряча раздражение и злорадство за маской покорности:
– Что-то долго они сегодня, мой повелитель. Наверное, твоя доброта ослепила их глаза и разум, и теперь они не могут найти дорогу в твой дом…
Наконец появились рабы. Первым, пошатываясь, шел Модус – в рваной, грязной одежде, на лице блуждала радостная улыбка, словно он был пьян. Следом двигался такой же грязный и оборванный Квентин, только лицо его было угрюмым. Захария, у которого голова разболелась от жары и едких замечаний жены, вышел навстречу, гневно хмуря брови.
– Вы что, дрались?! Я жду, работа стоит! Как вы смеете?! Или забыли, кто здесь раб, а кто господин?
– Я больше не раб твой! – гордо ответил Модус, выставив вперед руку. На среднем пальце блестел перстень с черным камнем. – Это дар самого прокуратора Публия Крадока! Перстень казненного лекаря Кфира! Прокуратор сказал, что тот, кому он достанется, получит свободу и сто динариев! Ты видишь его на моей руке – значит, я свободен!
Захария недоверчиво покосился на перстень.
– Неужели это тот самый?
Хлопнула дверь. Из дома вышла Ассма, засеменила к ним через двор, подбирая полы накидки.
– Какой еще подарок? О чем ты говоришь? Это ложь! – выкрикивала она, буравя Модуса острыми маленькими глазками-пиявками. – Ты украл этот перстень, подлый и хитрый раб! И сейчас собираешься обокрасть своего хозяина, сбежав от него!
– Если бы я хотел сбежать, то не пришел бы сюда, – ответил Модус.
– Помолчи, Ассма, не лезь, – сказал Захария. – Он прав, беглые рабы не тратят время, чтобы проститься со своими хозяевами…
