– Только что привели раба, поймавшего перстень, – доложил солдат. – Правда, хозяева ему не верят и просят подтверждения воли прокуратора.
– Ох уж мне эти недоверчивые иудеи! – проворчал Марций. Он поправил тогу и пересел в высокое кресло, имеющее официальный вид и предназначенное для общения с посетителями. – Кто хозяева?
– Хлебопек Захария Бен-Ахим и его жена Ассма.
– Жена? А при чем тут жена? Она что, его главный визирь?
Легионер позволил себе слегка улыбнуться.
– Женщина весьма решительная, префект! У нее напор, как у сирийской конницы.
– Ладно, веди их сюда! – Марций повернулся к начальнику тайной стражи. – Просить они могут о чем угодно, а получат лишь то, чего заслуживают.
В беседку вошли три человека и, повинуясь короткому жесту префекта, остались стоять у порога.
Захария был растерян и постоянно прикладывал руку к щеке, словно ему недавно влепили пощечину. Лицо Ассмы представляло собой смесь крайней степени обиды, разочарования и праведного гнева – губы в нитку, бледные щеки трясутся, глаза мечут черные молнии. Последним, загребая босыми грязными ногами, вошел Модус в изорванной одежде, встал в сторонке.
– О посланник великого Рима, арестуй этого дерзкого раба! – с порога завелась Ассма. – Он каким-то образом прознал, что я собираюсь отправить его в Гионские каменоломни, и вздумал удрать! А еще он врет и дерзит на каждом…
– Остановись, женщина! – грубо прервал ее префект. – В чем дело? Это твой раб, и если он что-то делает не так, в твоей власти наказать его как тебе угодно. Почему римская власть должна заниматься твоими домашними проблемами? И почему ты распускаешь язык, в то время как твой муж молчит? Или он не старший в доме?
Лицо Ассмы пошло пятнами. Прикусив губу, она свирепо посмотрела на Захарию. Тот, уткнувшись взглядом в пол, вышел вперед.
– Сегодня я, ваша честь, отпустил наших рабов на площадь, где проходила казнь. – Он неуверенно улыбнулся. – Не знаю, может, я поступаю глупо, но я разрешаю им иногда прогуляться по городу. Народ Израиля томился в вавилонском, а затем египетском плену, нам ли не знать тяжесть рабства?
Префект нетерпеливо пошевелился в своем кресле, и Захария стал говорить быстрее:
– Я отпустил их утром, а в полдень Модус вернулся. – Хлебопек показал на напряженно застывшего в неловкой позе раба. – Он сказал, что ему достался некий перстень, дар прокуратора, и что он отныне свободен…
– И римские власти ему еще должны сто динариев! – с возмущением выкрикнула Ассма.
– Да, верно, – подтвердил Захария. – Мы слышали крики глашатаев, но ничего не поняли и хотели спросить у вас – правда ли это?
– Хотя это заведомо не может быть правдой! – выкрикнула Ассма.
Префект наконец удостоил взглядом Модуса. Тот стоял, почесываясь, на пальце у него тускло блестел перстень.
– Кто ты, раб? Откуда ты? Назови свое имя?
Модус тронул большим пальцем перстень, поднял голову и громко ответил:
– Я Модус Брейден, из Британии, ваша честь! Мой отец Виллем Думнонский был правой рукой самого Готрига Корнуоллского!
– Кого-кого?! – изумился Марций и презрительно усмехнулся. – Очередной деревенский король в сандалиях из лыка. Повелитель коз и овец, пожиратель репы, пьяница, гроза окрестных девственниц и разносчик дурных болезней… А ты, выходит, его несостоявшийся наследник?
Гости префекта рассмеялись.
– Вся ваша Британия со всеми землями и лесами, а также с вашими гниющими комариными болотами, пустошами и всеми ее овшивевшими обитателями – собственность Рима и великого императора Марка Ульпия Траяна! – выкрикнул Марций. Модус промолчал, опустив голову. – Я знаю, что в Британии есть дикие племена, которые чинят препятствия римской администрации, – продолжал префект. – Наместник Луций Мартелл немало перевешал их царьков и прихлебателей. Но… как ты говоришь? Готриг Корнуоллский? Ба! Про такого я даже не слыхал. Наверное, это был, мягко говоря, не очень значительный вождь. Он продал тебя в рабство за бурдюк сицилийского вина и умер как разбойник, верно?
К слову сказать, и сам Марций был похож на огромный волосатый бурдюк, увенчанный непропорционально маленькой головой, и одетый в тогу.
– И славный Готриг, и мой отец погибли как воины, – угрюмо произнес Модус.
Марций скривился:
– Покажи свое кольцо!
Модус неохотно снял перстень с пальца и положил на низкий столик. Марций взял безделушку, повертел в руках, передал Клодию.
– По-моему, тот самый, – сказал он. – Что скажешь, Клодий?
– Да, это перстень слуги дьявола Кфира, – подтвердил начальник тайной стражи. – Я видел его раньше, и не один раз. Черный камень, серебристая львиная пасть, все как было.
– Значит, он ограбил его хозяина, – не сдержавшись, зашипела Ассма. – Они с дружком пришли избитые, в оборванной одежде. Наверное, тому бедняге досталось еще больше.
– Прикуси язык, женщина! – приказал префект. И снова обратился к Модусу: – Ты подтверждаешь, что был сегодня на площади и слышал слова прокуратора?
– Да, ваша честь.
– Ты не снимал перстень с убитого? Не убил ли сам кого-нибудь, чтобы завладеть им? Не ограбил ли более удачливого?
– Нет. Я поймал его сразу, он еще не успел коснуться земли. У меня пытались его отобрать, но я сразу убежал.
– У тебя есть свидетели?
– Со мной был мой друг, раб Квентин.
– Другие свидетели?
– Других нет.
Молчание.
– И ты полагаешь, раб, тебе кто-нибудь поверит?
Модус посмотрел в глаза Марцию и понял, что не только его свобода, но и сама жизнь висят сейчас на волоске.
– Дьявол, моя рука…
Клодий пошевелился в своем кресле. Скривившись, он сжал левой ладонью свою уродливую правую кисть. Сжал так, словно она была отдельным от него живым существом, вроде хищной ласки или змеи, которая собирается укусить его.
– О, боги! Видно, даже эта безделица, принадлежавшая проклятому колдуну, бередит мои старые раны и заставляет страдать! – сквозь зубы проговорил Клодий. – Чтоб ему пусто было на том свете! Давай заканчивать, Марций, тут все ясно!
– Ясно только, что перед нами перстень, брошенный прокуратором, – возразил префект. – Но законно ли он принадлежит рабу?
– Да я помню этого раба! – гаркнул Клодий своим сиплым командирским голосом. – Он стоял в первых рядах, когда совершалась казнь! Он и еще один такой же высокий и светлобородый! Они были выше всех в толпе, эти двое варваров, их трудно было не заметить!
– Ты видел, как он поймал перстень? – поинтересовался Марций.
– Да, видел! Раб не солгал нам, и это был великолепный прыжок, клянусь Марсом и Беллоной!
