– Еще бы! – сказал Квентин, падая рядом. – Ты тогда еще посмотрел на этот корабль и сказал, что хотел бы себе такой же.
– Точно! А теперь он мой! Мой, понимаешь? – Модус расхохотался. – Квинт Метеллус, римский всадник, богач, толстая рожа, ха-ха! – он сейчас в ярости кусает себя за локти, а я плыву на его корабле, валяюсь на его подушках! Все стало так, как я хотел! И все всегда будет, как я хочу! – Его взгляд вдруг упал на Квентина. Он резко приподнялся на локте. – Эй, а ты чего разлегся, друг? Ну-ка, поищи здесь вино, оно где-то обязательно должно быть! Мне надо промочить горло после такого напряжения. Давай, живо!
Квентин встал, обошел каюту, заметил встроенный шкафчик. Внутри он обнаружил плотно закупоренный походный кувшин с вином и печенье. Кубок был только один. Модус выпил вино, затем молча смотрел, как пьет Квентин.
– Ну, хватит. Мне надо хорошо выспаться, день выдался тяжелый, а впереди еще неизвестно что нас ждет. – Он сладко потянулся. – Будь другом, здесь как-то душновато. Обмахни меня веером, пока я засыпаю. Можешь и подольше помахать, у тебя же сил хватит…
Он улыбнулся и закрыл глаза. Квентин в нерешительности застыл на месте.
– Слушай, – осторожно произнес он после паузы. – Я, конечно, ничего не имею против, только… Может, лучше просто открыть дверь?
– На палубе слишком шумно, – сказал Модус, не открывая глаз.
– Но это корабль, а не вилла. А я не мальчик-раб…
– Ты зануда! – выкрикнул с досадой Модус. – Я стараюсь для нас как проклятый, жизнью рискую, а ты даже такую малость ленишься для меня сделать!
– Моей жизнью ты тоже рисковал. Когда предложил меня как своего раба в качестве залога, – напомнил Квентин.
– Ах, вот оно что! Запомнил! Обиделся! Я, если ты не все забыл, играл тогда и на свою жизнь тоже!
– Ты не ставил свою жизнь на кон. Ее поставил Метеллус.
Модус сжал зубы, лег и отвернулся к стене.
– Всё, хватит. Пошел прочь. Мне ничего от тебя не надо, дай только поспать…
Попутный ветер дул в паруса, гребцы неутомимо работали веслами, новая команда трудилась слаженно и споро. Модус был счастлив – его мечта сбылась. Свое новое приобретение он решил переименовать в «Звезду Востока». На Крите, в Кидонии, у лучшего ювелира была заказана многолучевая звезда из красного золота диаметром в два локтя, и затем помещена на грудь крылатой богини. Конечно, работа заняла несколько недель, но Модуса это не смущало: в крупных городах они останавливались и на несколько месяцев.
Игральные кости по-прежнему были послушны Модусу. В портах он продолжал играть и неизменно выигрывал. Богатые сановники, купцы, сделавшие огромные состояния на торговле специями, владельцы финиковых и оливковых плантаций, пьяные северные пираты, увешанные золотом, как собака репьями… В каждой каупоне, на каждом постоялом дворе, в каждом алеаториуме были свои одержимые, для которых игра составляла суть жизни. Они проигрывали Модусу целые состояния. По его приблизительным подсчетам, он разорил дотла не меньше сотни человек. И счет мешкам с серебром шел на десятки.
Для удобства хранения он обменивал серебро на золото, а золото на бриллианты, поскольку они занимали меньше места. На Родосе он заказал второй сундук из прочной белой стали, который приказал намертво врезать в стену каюты, так что унести его можно было только вместе с частью обшивки. Он обновил часть своей команды, так как ему показалось, что начальник гребцов замышляет бунт. В Никополе взял еще троих телохранителей – свирепых светлоглазых дакийцев, которые сопровождали его во всех поездках. В каждом порту он нанимал легкую колесницу с самыми лучшими лошадьми, чтобы в случае опасности можно было уйти от любой погони. Но опасности обходили Модуса стороной, а фортуна по-прежнему держала ладонь на его макушке. Ему продолжало сказочно везти, золото и серебро сами текли к нему в руки, и ничего не оставалось, как только подставлять все новые и новые мешки. И тратить, тратить, тратить…
На одном из рынков Кидонии он увидел драгоценные ашшурские ковры и остановился там на лишнюю неделю, чтобы мастера-драпировщики украсили ими его каюту. В Сиракузах заказал обшивку для корпуса судна из золоченой меди. Помня случай с римской триерой, он нанял дополнительную охрану и вооружил всех, а себе купил отделанные серебром доспехи римского легата. В Регии, небольшом торговом городке на юге Апеннин, он устроил пир для местной знати, где велел наполнить целый бассейн благородным фалернским вином, а в Эфесе купил белого слона, на котором разъезжал по улицам, наводя восхищенный ужас на горожан.
Дальше на запад – Сардиния, Генуя, Массилия Галлийская…
Камень в зубах льва испускал острые красно-зеленые лучики каждый раз, когда начиналась его игра, кости всегда ложились так, как ему было надо. И не только кости… Девушки, замужние женщины, почтенные хранительницы семейного очага сходили с ума, видя блеск золота, серебра и драгоценностей. Возможно, дело было не только в богатстве Модуса, в его молодости и привлекательности. Стоило только поманить пальцем, как дочери и жены влиятельных людей, уважаемых горожан, привыкшие к роскоши и обожанию, сами прыгали в его постель, словно кто-то невидимый давал им пинка. Дочь городского казначея в Галикарнасе после шумной оргии, устроенной Модусом, сбежала с ним на Крит (где он поспешил от нее отделаться). Жена наместника в Эфесе пыталась покончить с собой, едва он сообщил ей, что покидает город. Гетера из Никополя, прекрасная Лукиана, сопровождала Модуса до самых границ Галлии – пока он не сбагрил ее в порту какому-то проигравшемуся в пух и прах римскому центуриону, просто в качестве утешения.
Но отношения с Квентином становились все хуже и хуже. Чем ближе была Британия, тем больше Квентин раздражал его. Скоро, совсем скоро они вернутся домой, где каждый из них снова займет свое место в сословной иерархии: один – знатный господин, представитель влиятельного рода, а другой – сын пивовара, пусть и с кучей денег. Но дело даже не в этом. Ведь именно благодаря ему, Модусу, они получили возможность вернуться домой. Иначе Квентин до сих пор работал бы в пекарне у Захарии, оставаясь рабом, ничтожеством. Скажет кто-нибудь ему спасибо за это? В это Модус не верил. Вместо того чтобы в благодарность за избавление вечно служить ему и всячески угождать, Квентин лишь косо смотрит, как Модус выигрывает, и упрямо требует, чтобы тот перестал относиться к нему как к рабу. А как к нему еще относиться?
Во время стоянок в городах он перестал брать с собой Квентина, оставляя его на корабле. Нередко он кричал на «своего раба», и как-то раз, когда они стояли в Генуе, даже избил, когда вернулся с берега пьяный. После этого Квентин убежал куда-то, за ним отправили Али, который нашел его и привел обратно. Тогда Модус даже раскаялся и, обняв его, извинился, списав свое поведение на вино…
После этого примирения Квентин воспрял духом. Однажды, когда они подходили к Нарбонну, он попросил взять его собой в город, чем немало озадачил Модуса.
– А кто будет охранять корабль?
– Ты можешь оставить здесь Али, он справится не хуже меня.
