– Ого! А я думал, что все позабыл! Совсем неплохо получается! – отметил он, разбивая кувшин с остатками фалернского о чью-то голову. – Мне даже нравится!
– Это тебе не кости на стол метать, дружище! – ответил Квентин. – Развлечение для настоящих мужчин!!
Расчистив небольшой плацдарм, они вдвоем ухватили за ножки длинную скамью и, используя ее в качестве тарана, начали наступление. Разметали по полу несколько человек, прижали к стене самого буйного, который начал ссору.
– Рви их в клочья, братва! На ножи! – заорал тот.
Рябой выхватил припрятанный в рукаве обоюдоострый кинжал и сделал выпад, целясь Модусу в шею. Квентин перехватил руку, вывернул ее и насадил нападавшего на его же клинок. Тот отпрянул, упал и стал с воем кататься по полу, оставляя за собой кровавый след.
– Именем императора! Всем оставаться на своих местах! – перекрывая крики и стоны, прозвучал чей-то громкий властный голос.
В харчевню, очевидно, на шум драки заглянул римский патруль – два солдата в красных плащах, шлемах и с копьями в руках.
– Эй, ты, брось нож! Тебе говорю! Ни с места! Или через час будешь болтаться в петле!
Квентин посмотрел на окровавленный клинок, который остался в его руке. Тут же в голове пронеслось: беглый раб, беглый раб… Беглому рабу пощады не будет!
Выставив копья, легионеры бросились к ним.
– Проклятье! – прорычал Квентин.
Левой рукой он схватил окорок со стола, швырнул в ближайшего солдата, поднырнул под копье и всадил нож ему в бок, который, как он знал, не был защищен входящим в легкое снаряжение кожаным нагрудником. Легионер упал на колени. Квентин выхватил копье из ослабевших рук, древком выбил оружие у его напарника, толкнул того в очаг и бросился к выходу.
– Скорее! Бежим!
Модус кинулся следом. Они выбежали на улицу. Возница вместе с повозкой, конечно, исчез, как только началась заваруха. Делать нечего, пришлось убегать на своих двоих. Пробираясь по задворкам, Модус и Квентин добрались до самого порта, но вдоль всей береговой линии уже горели факелы и дежурили возбужденные легионеры. Двое, как гончие псы, кинулись наперерез.
– Ну-ка, вы двое! Идите сюда! Кто такие?
– Мы купцы, только что прибыли из Массилии, мы мирные путешественники, хотели пополнить запасы провианта… А в чем дело?
Декурион со шрамом на грубом лице поднял факел, чтобы лучше рассмотреть задержанных.
– Откуда это?
Край плаща Квентина был вымазан в крови. На окрик младшего командира сразу сбежались другие легионеры, взяли друзей в кольцо.
– Ведите сюда Вегеция! Быстро!
Тут же привели легионера с разбитым лицом и в обгоревшей тунике.
– Узнаешь кого-нибудь?
Декурион мечом приподнял подбородки задержанных, чтобы они не отворачивались, а факелы поднесли так близко, что волосы на бородах начали потрескивать.
– Вот этот убил Акутиона! – крикнул копьеносец, указывая на Квентина.
– Взять их!
Ударами копий Квентина и Модуса повалили на землю.
– Я бы прирезал вас на месте, как свиней, – сказал римлянин. – И клянусь честью, вы это заслужили. Но мы доставим вас в префектуру, а наш центурион, возможно, придумает для вас что-нибудь более интересное. Он большой выдумщик по этой части, и до рассвета, когда вас казнят, у него достаточно времени…
– Но я тут ни при чем! – вскричал Модус. – Я никого не убивал! Посмотрите, и плащ у меня чистый! Спросите кого угодно – у меня даже ножа не было!
Офицер посмотрел на Вегеция. Тот пожал плечами.
– Он вроде ни при чем…
– Правильно! – Модус обрадованно закивал.
Сильные руки отпустили его.
– Но это твой раб? – уточнил декурион. – А ты знаешь, что хозяин несет ответственность за преступления своего раба?
– Но… Я заплачу вам деньги! Всё, что у меня есть! Тут двести динариев…
Он поднялся и протянул командиру кошель с серебром. Тот взвесил куш на руке, удивленно хмыкнул, положил в сумку. Это было его жалованье за четыре года.
– Ну что ж, римская власть справедлива и не казнит невиновных! – Он многозначительно взглянул на Модуса. – А твоего раба повесят на рассвете, и пусть это будет тебе уроком… Хотя… – Его тон смягчился: – Может быть, нашего товарища зарезал тот, раненый местный разбойник, или его дружки, а твой раб просто испачкался в чужой крови… Возможно, дело требует дополнительного разбирательства. И если раб тебе нужен и ты принесешь до утра еще столько же, не исключено, что он избежит петли!
Модус благодарно приложил руку к груди и поклонился.
– Ты с какого корабля?
– С «Русалки». – Модус назвал имя грузовой галеры, стоящей в середине причала.
– А у меня дежурство до утра, и ты найдешь меня в префектуре, если спросишь Луция. А теперь иди.
Модус повернулся и быстрым шагом, не оглядываясь, направился ко входу в порт. Он боялся, что Луций передумает… или Квентин начнет что-нибудь кричать, обвинять его… Или просто скажет что-нибудь, безразлично что…
Но Квентин молчал. Солдаты связали ему руки за спиной и спутали ноги, чтобы он мог делать только маленькие шаги, потом рывком подняли. Квентин смотрел вслед своему товарищу, пока его не толкнули в спину древком копья.
– Пошел, – сказал декурион.
* * *
– Мы можем отчалить немедленно?
Шкипер захлопал сонными глазами. На его щеке краснели следы от набитой сеном подушки.
– Нет, господин… На ночь выход из бухты перегораживают цепью. Здоровенная такая цепь, сам видел. А что, у нас проблемы?
Модус заставил себя оглянуться на берег. Солдаты покидали причал, цепочка факелов протянулась в сторону города.
– Нет, никаких проблем, – сказал он. – Но на рассвете надо сниматься с якоря.
Он прошел в каюту, зажег масляную лампу, налил полный кубок неразбавленного вина. Его колотил озноб. Вспомнил, как давным-давно, еще мальчишкой, пил медовуху со старшими воинами после первого своего сражения. Хмель, страх, радость, восторг – жив остался, жив!.. И сейчас он чудом избежал смерти. Но из тех чувств сейчас остался только страх. И еще что-то, подступающее к горлу, словно он впервые в жизни увидел труп с вывалившимися внутренностями…
– Али! – крикнул он.
Ему надо было выговориться. Он прошелся взад-вперед по каюте, грызя ногти. Дверь медленно заскрипела.
– Заходи.
Модус наполнил второй кубок и повернулся, протягивая вино.
– Я хотел…
Слова застряли у него в горле. Это был не Али. Вместо него на пороге каюты застыл, приготовившись к прыжку, огромный черный лев! Он был вдвое крупней обычных и черный, как сажа, нет, еще чернее, словно в картине реальности прорезали дыру, ведущую в потусторонний мир. Два красные глаза, два горящих угля, плавали в черной бездне.
