– Это из «Полной луны», – сказал тот.
Крик повторился, и снова раздался хохот.
– Может быть, там кто-то из наших, – начал Урций.
– Брось, – сказал Квинт. – Местные бушуют, какое нам дело…
Хотя и была середина дня, в узкий переулок между двумя трехэтажными домами проникало мало света. Под ногами хрустели черепки, обглоданные кости и прочие отходы.
– Боги, никогда не видел столько мусора, – сказал Квинт. – И такой вонищи.
Урций подмигнул.
– Удивительно: человек испытывает жажду, а когда выпьет, радостное тепло вокруг заставляет его забыть обо всем прочем…
– Пожалуйста! Оставьте ее в покое!
Услышав мучительный призыв, они бросились ко входу в «Полную луну». У дверей стояли несколько местных – ремесленников, судя по их мозолистым рукам и заляпанным туникам. Они не очень обрадовались вновь пришедшим.
– Снова вонючие римляне, – как показалось Квинту, сказал один из них.
– Что здесь происходит? – спросил он по-гречески.
Местные удивились, услышав свой язык.
– Кто-то из ваших стал наглеть со здешней служанкой. Мы хотели вмешаться, а они велели нам проваливать подобру-поздорову, – ответил тот, что пробормотал про вонючих римлян. – Наверняка вы явились, чтобы присоединиться к ним.
– Сколько их?
– Пятеро.
Квинт быстро перевел Урцию.
– Думаешь, наши?
– Есть лишь один способ узнать, – ответил товарищ, и до них донесся новый крик.
Со щитами наготове они бросились внутрь, Квинт впереди. Все было примерно так, как он запомнил: квадратная комната, тускло освещенная масляными лампами, несколько ниш. Земляной пол, покрытый смесью песка с тростником. Простые столы со скамьями. Дощатая стойка в глубине; на стене за ней нацарапаны цены на различное вино. Никаких признаков хозяина. Квинт решил, что он, вероятно, спрятался за стойкой.
Вокруг одного из столов в стороне собрались пятеро легионеров, спиной к Квинту и Урцию. Они хохотали и обменивались непристойными шутками. Сквозь шум слышались стоны женщины. Квинт присмотрелся и между легионерами заметил распластанную на столе девушку-служанку. С нее сорвали платье, и ее руки и ноги были связаны веревкой. Один из легионеров положил ладонь ей на промежность, вызвав новый крик.
– Заткнись, сука! – рявкнул другой из мучителей, ударив девушку по голове.
– Они не из нашей манипулы, – шепнул Урций.
– Люди Пинария или Перы?
– Должно быть, Перы. Солдаты Пинария, наверное, не стали бы так нагло нарушать его приказы.
– Не знаю.
– Уходим или вмешаемся?
Квинт думал вмешаться, но не хотел связываться с Пинарием или давать Пере еще один повод для ненависти. Вместо него решение принял Урций.
– В чем дело? – крикнул он, хорошо подражая Кораксу.
Повисла ошеломленная тишина. Легионеры обернулись. Однако их оцепенение продолжалось не дольше двух ударов сердца.
– А ты сам-то как думаешь, идиот? – спросил один, пухлогубый и загорелый. – Мы разыгрываем очередь к шлюхе.
– Она не шлюха, – прорычал Урций. – Ты узнал бы это, если б спросил ее.
Пухлогубый обернулся к своим товарищам.
– Вы слышали его? Мы должны спрашивать у потаскухи, позволит ли она себя трахнуть!
Все рассмеялись, но глаза их смотрели недобро.
– Это нарушение приказа. Вашему командиру будет доложено, – громко сказал Квинт.
Он уже заметил, что щиты и дротики легионеров стоят у двери – позади него и Урция. Это была в своем роде удача.
– Центурион Пера разрешил нам делать что хотим, лишь бы никто не жаловался, – растягивая слова, сказал другой легионер, худой и немного косящий на один глаз. – Мы собирались после перерезать ей горло. Ведь тогда она не скажет ни слова, верно?
Его товарищи прыснули. Девушка, видимо, немного понимавшая латынь, заплакала.
– Можете присоединиться или проваливайте, – сказал Пухлогубый. – Решайте сами.
– Понятно, – безразлично сказал Квинт, хотя сердце так колотилось, что он боялся, не слышно ли легионерам.
– Что будем делать, брат? – спросил он Урция.
– Я не дам ее изнасиловать и убить, – пробормотал тот. – А ты?
Что бы они ни сделали, последствия будут неприятные, подумал Квинт. Но он не мог остаться в стороне и дать несчастной девушке вот так умереть – особенно от руки людей Перы.
– Я тоже.
– Сначала дротики?
– Да. Я целюсь в Пухлогубого, а ты бери Косоглазого. С остальными разберемся, когда свалим этих двоих.
Потолок был достаточно высок, чтобы размахнуться пилумом над головой, как в бою.
– Отойдите от девушки, – велел Квинт.
– Хотите ее для себя? Жадные ублюдки! – сказал Пухлогубый, но его рука потянулась к мечу.
– Думаю, мы справимся с этими шлюхиными сынами, – ощерившись, сказал Косоглазый.
Пухлогубый усмехнулся, и его товарищи начали украдкой выходить из-за стола.
Напряжение в помещении поднялось на несколько ступеней, и Квинт приготовился к бою.
– Еще шаг, и мой пилум будет торчать у тебя из груди, – крикнул он Пухлогубому. – Мой товарищ свалит твоего косоглазого дружка, а с остальными мы разберемся мечами. Это будет нетрудно, так как у вас, дураков, нет щитов.
Все замерли на один удар сердца. Два. Три. В тишине слышался только плач девушки. Снаружи приглушенно доносились голоса посетителей, которых прогнали легионеры.
Пухлогубый смотрел злобно, но убрал руку с рукояти своего гладиуса. Его товарищи выглядели такими же злобными, но никто не тянулся к оружию, что немного успокоило Квинта. Одно дело – угрожать своим же товарищам по оружию, а совсем другое – ранить или убить кого-то из них.
– Вы ведете себя разумно. Хорошо. Теперь пройдите мимо нас, медленно и смирно. Всякий, кто выкинет какую-нибудь глупость, получит дротик в глаз. Когда окажетесь на улице, можете уйти.
Пухлогубый взглянул на Косоглазого.
– А что с нашими щитами и пилумами?
– За дураков нас держишь, моллис? – огрызнулся Урций. – Возвращайтесь к себе, получите их позже.
С нехорошими взглядами пятеро легионеров проскользнули мимо двух друзей. Квинт не успокоился, пока они не покинули таверну. Оставив Урцию позаботиться о девушке, он встал у двери и смотрел, как они удаляются по переулку, злобно переговариваясь между собой и то и дело оглядываясь через плечо. Местные смотрели с явным удивлением. Квинт надеялся, что они разнесут известие о поступке Урция, чтобы из этого получилось хоть что-то хорошее.
