Беспокойство Маккиндера и Спайкмена усугубляется не только наличием разрушительных технологий, на которых концентрируется Брэкен, но и самим ростом городского населения, отчего кризис «жизненного пространства» в Евразии усугубляется. В 1990-е гг., во время первого интеллектуального цикла после холодной войны, в бурный период после развала «коммунистической» империи, термины «реалист» и «детерминист» считались ругательными. Тогда идеи британского философа конца XVIII в. Томаса Мальтуса высмеивались многими учеными, считавшими их слишком фаталистичными и мрачными: Мальтус представляет человечество как вид, который реагирует на проблемы, связанные с окружающей средой, а не с группой индивидуумов, обладающих волей и руководствующихся определенными убеждениями. Конечно, теория Мальтуса о том, что население растет в геометрической прогрессии, а количество продовольствия — в арифметической, была неверной. Но с течением времени идеи Мальтуса, первого мыслителя, который заинтересовался демографией и политическим эффектом качества жизни бедняков, получили признание. Это произошло на фоне значительных колебаний мировых цен на продовольствие и энергоносители, а также в результате появления большого числа озлобленных деклассированных, глубоко религиозных людей, часто молодых и фанатично настроенных, которые обречены на жизнь в нищих кварталах с высокой уличной преступностью таких городов, как Карачи, Газа и другие. Ведь сегодня половина населения Западного берега реки Иордан и сектора Газа еще не достигла 15 лет. Действительно, в течение следующих 20 лет население Среднего Востока вырастет с 854 млн человек до 1,2 млрд жителей, а число арабов в мире увеличится вдвое — притом что запасы воды сократятся, особенно в таких регионах, как Йемен. Это повлечет за собой побочные эффекты в виде социального взрыва, а слово «мальтузианский» будет звучать все чаще.
Хотя доказывать правоту Мальтуса довольно бесполезное занятие, его жизнепонимание во многом схоже с концепцией Брэкена о сокращении пространства в Евразии. Перенаселенные мегаполисы, ужасные условия жизни, периодический рост цен на товары, нехватка воды, неэффективные муниципальные службы — все это благодатная почва как для демократических преобразований, так и для радикализма, и это притом что реакционные режимы будут непрестанно наращивать арсеналы баллистических ракет и современные внешне ориентированные армии.
В географии XXI в. мегаполис будет ключевым образованием. Уже сейчас на нашей планете существуют 25 городов с населением свыше 10 млн человек, а к 2015 г. таких городов будет 40, и все, кроме двух из них, — в странах бывшего третьего мира. Большой Токио — первый в списке — уже достигает 35 млн жителей; Лагос — последний из списка — 12 млн человек населения. 13 из 25 мегаполисов находятся в Юго-Восточной Азии. Карачи, Тегеран, Стамбул и Каир — это мегаполисы на Большом Ближнем Востоке. Ключевым фактором здесь является то, что существует множество городов в странах бывшего третьего мира, которые попросту не были включены в этот список. А ведь по статистике свыше половины человечества сегодня проживает в городах, и к 2025 г. эта цифра дойдет до двух третей от общего количества. 468 городов по всему миру сейчас имеют население более 1 млн человек. Дальнейшая урбанизация в основном будет проходить в развивающихся странах, если быть точнее — в Азии и Африке. Мы входим в эпоху, когда значительная доля бедного населения проживает в трущобах. А вот во времена Маккиндера, в начале XX в., всего лишь 14 % населения Земли жили в городах.
Как я отмечал, Ибн Хальдун писал в своем «Введении» в мировую историю, что пустынные племена кочевников в поисках прелестей оседлой жизни создали все предпосылки для процесса роста городов, которые в дальнейшем захватывались могущественными правителями и династиями. Обеспечивая безопасность в городах, династии позволили этим населенным пунктам развиваться и процветать. Но власть требует чрезмерной роскоши, что влечет за собой упадок отдельных слоев населения, так как групповая солидарность пропадает, а отдельные личности, накапливая богатства, ослабляют исполнительную власть. Система становится хрупкой и фрагментарной, уступая место другим формациям.
[214]
Впервые в истории такой процесс приобрел глобальный характер. Города и мегаполисы стали образовываться в Африке, Евразии, Южной Америке, когда крестьяне из малоразвитой сельской местности потянулись в более развитые города. В итоге центральная власть в таких огромных мегаполисах слабеет, в пригородах образуются местные общины с развитой системой взаимопомощи, чьи лидеры вдохновляются отнюдь не местными идеалами, но идеологиями, которые привносятся извне. Так, появление радикального ислама можно считать частью процесса урбанизации, который последние полвека мы наблюдаем в Северной Африке, на Ближнем и Дальнем Востоке. Кроме того, здесь же в трущобах многомиллионных городов просматривается и влияние различных популяризаторов идей демократии, которые участвовали в свержении арабских режимов в 2011 г. Забудьте образ араба как кочевника или жителя оазиса в пустыне. Сегодня в большинстве случаев это — горожанин, житель перенаселенного бедного города, для которого толпа — это дом родной. Обезличенное чувство толпы приводит человека к религии. Некогда в деревне религия была для арабов дополнением к ежедневной хозяйственной деятельности, но сейчас, с миграцией в городские трущобы, ислам все больше выполняет функцию идеологии, которая позволяет держать арабские семьи вместе, не давая молодежи скатиться в мир преступности. При таких условиях государство слабеет, уступая часть власти экстремистским видам национализма и религиозным течениям. Так новые общины перекраивают традиционную географию, хоть делают это интуитивно, по своему шаблону. Величайшие перемены в истории могут оставаться незаметными.
[215]
Городские агломерации Евразии и Северной Африки при наличии арсеналов баллистических ракет и глобальных СМИ, падких на сенсации, будут представлять собой сборища постоянно разъяренных людей, подкармливаемых слухами и полуправдой, передаваемыми со скоростью света по спутниковым каналам через «Римленд» и «Хартленд» из одного города третьего мира в другой. Таким же образом толпа под влиянием социальных сетей сможет узнавать и правду, которую будут стараться скрыть власть имущие. В новую эпоху, когда географическая карта будет пестреть огромным количеством мегаполисов, толпа станет основной решающей силой. Под толпой тут понимается большая группа людей, утративших индивидуальность, в угоду некоему одурманившему сознание коллективному символу. Эллиас Канетти, немецкоязычный писатель и философ еврейского происхождения, родившийся в Болгарии, нобелевский лауреат в области литературы, был настолько потрясен необузданной яростью уличных беспорядков, которые вспыхнули во Франкфурте и Вене в период между двумя мировыми войнами, что посвятил много лет изучению проявления стадного инстинкта во всех его проявлениях. Самым поразительным откровением в его книге «Crowds and Power» («Народы и власть») стало понимание того, что человеку свойственно спасаться от опасностей и одиночества в толпе. Национализм, экстремизм, поиск демократии — все это «плоды» массовых объединений людей, которые таким образом пытаются спрятаться или избавиться от одиночества. Именно чувство одиночества ведет к свержению традиционной власти и построению новой.
