Шарик пролетел положенное ему расстояние, не встретив никакой преграды, и зарылся в мокрую траву, растущую уже на Усопших Землях.
Грир счастливо улыбнулся и показал Ионе большой палец.
Не зря метнулся он за молодежью. Ох, не зря!
Грир уже ощущал себя не просто старым Александром Гриром, а Великим Александром Гриром – Покорителем Усопших Земель.
– Квад в этот проход впишется? – взглянул на дело с чисто практической точки зрения Валтор.
Иона кинул еще два шарика, слева и справа от того места, где лег диск.
– Запросто.
Валтор цокнул языком.
Если Иона видел местность так, будто тут повсюду были вешки расставлены, то рамон видел лишь березу с раздвоенным стволом и прибитую к земле мокрую траву.
– Я поведу, – сказал Иона.
– А я пойду следом, – добавил Валтор.
Не то чтобы он не доверял Ионе, но воспоминание о том, как он в прошлый раз влетел в Усопье на кваде, вовсе не разжигало желания повторить тот же самый трюк. В тот раз Валтор ломанулся напрямик чисто по глупости, потому что понятия не имел ни о каких гравитационных минах, установленных на границе с Усопьем. Теперь же он был мудрее. А потому понимал, что лучше выпить литр виски, зажевать его пригоршней таблеток бетанейтрала и три раза стукнуться головой о стену, чем экспериментировать с квадом на границе с Усопшими Землями.
Хамерхаузен тоже решил, видно, что квад везде пройдет и нигде не подведет. Вот и доигрался.
Нет уж, лучше Валтор своими ножками потопает следом за машиной. Точнехонько посередине меж двух следов примятой сильнее обычного травы. Ноги разомнет, а заодно и о жизни подумает… Все равно уже весь мокрый. Плащ защищал от дождя, но вода все равно просачивалась по швам. Либо дождь был слишком уж сильный, либо пошиты плащи были халтурно. Либо и то и другое сразу.
– Ребята! Ребята! – всполошенно замахал руками Грир. Так, что Валтор даже подумал, что он забыл что-то очень нужное в кластере. Или потерял по дороге. – А можно я первый?
– Что первый? – не понял, о чем, собственно, речь, Валтор.
– Ну… – Александр Васильевич сделал жест кистью руки, как будто муху попытался поймать. Только мухи и комары в дождь не летают. – Я бы хотел первым ступить на Усопшие Земли. – Пауза. – Если вы не возражаете.
– Вперед! – Валтор вытянул руку в приглашающем жесте. – Я там уже был.
Грир будто не услышал последних слов Валтора.
А может быть, они действительно не запечатлелись в его мозгу. Скользнули и улетели прочь подобно легкому шелесту листвы в жаркий день, когда ветер все пытается, да никак не может собраться с силами.
Как бы там ни было, Александр Васильевич бодрой рысцой рванул в сторону березы.
Валтор с тревогой посмотрел на Иону.
Точно ли старик запомнил место, где находился проход? А то ведь, чего доброго, налетит на соседнюю мину.
Иона поднял вверх два пальца – все в порядке. Он контролировал ситуацию – Грир двигался в нужном направлении.
Проходя мимо березы, Александр Васильевич по-приятельски похлопал ее ладонью по белому, мокрому, чуть шероховатому стволу. Он совершенно не чувствовал страха. И это казалось странным даже ему самому. Страх самое естественное чувство, присущее каждому человеку. Тот, кто говорит, что ничего не боится, либо врет, либо на самом деле не испытывает страха. Но тогда он форменный псих.
Грир знал, что такое страх. Очень хорошо знал.
Так почему же сейчас, когда он шагал в неведомое, ему не было страшно?
Старый он стал, что ли?
Но разве годы притупляют чувство страха?
Знавал Грир людей, которые в молодости вообще ничего не боялись. Ну, или, по крайней мере, делали вид, что страх им неведом. А постарев, они превращались в таких же отчаянных трусов.
Почему?
Да кто ж их знает!
Как сказал в свое время один мудрый мужик: «Всему есть свои причины. И не спрашивай, почему я повесился».
– Александр Васильевич!
Услышав окрик, Грир остановился и посмотрел назад.
– Хорош! – махнул ему рукой Валтор. – Ты уже на той стороне!
На губах у Грира появилась чуть смущенная улыбка.
– А я и не заметил.
– Вы с Ионой сегодня на пару слишком уж задумчивые, – усмехнулся Валтор.
Грир посмотрел по сторонам, вздохнул и развел руками:
– Усопье, твердь твою…
Он неуверенно переступил с ноги на ногу.
Ощущение было странное. Вроде ничего особенного не произошло. Он всего лишь прошел с полсотни шагов. Все вокруг было таким же, как и прежде. Но теперь это была чужая земля. Таящая неведомую опасность. Чувство тревоги смешивалось с недоверием, как транквилизатор с психостимулятором. Что приводило к весьма необычным эффектам. Грир чувствовал легкое, чуть дурманящее головокружение. Мысли в голове порхали, подобно бабочкам, перелетающим с цветка на цветок. Они были очень красивые, но поймать их голыми руками не представлялось возможным. Мысли-бабочки существовали сами по себе, напрочь позабыв о том, в чьей голове они родились. В траве, то и дело натыкаясь друг на друга, ползали гусеницы-воспоминания. Их было много. Очень много. Так много, что их неуемное копошение грозило обратить память в хаос. В коленях возник весьма неприятный зуд вроде того, что появляется, когда нет возможности полностью выпрямить ноги. В желудке будто камень застрял, непонятно как там оказавшийся.
Грир и припомнить не мог, когда в последний раз он чувствовал себя настолько растерянно и неуверенно. Он не мог принять даже самое простое решение – остаться ли стоять на том же самом месте, где его застиг врасплох окрик Валтора, или отойти в сторону? Это было неприятно. Но одновременно и будоражило воображение. Настолько, что мысли-бабочки падали с цветков и обращались в гусениц-воспоминания. А гусеницы выгибали спины коромыслами, и из них вдруг проклевывались разноцветные крылья.
Все это было крайне непривычно и странно.
Подумав немного, Грир решил, что это ему нравится.
Грир наклонил голову, и из складок капюшона полились струи воды.
Рамон подставил руку, набрал пригоршню воды и плеснул себе в лицо.
Действие сие носило чисто символическое значение, поскольку лицо и без того было мокрым. Но, совершив его, Грир почувствовал себя как прежде. Как и подобает чувствовать себя рамону, решившему махнуть в Усопшие Земли.
Иона сел за руль, завел мотор и медленно повел квад вперед.
Андроид точно знал, где находится проход, и мог бы проскочить кордон на максимальной скорости. Но это вызвало бы недовольство, а то и панику у наблюдавших за ним людей. Без всякого на то основания люди полагали, что чем медленнее протекает любой процесс, тем он безопаснее. И называли это жизненным опытом.
