«Прошу отпустить моих детей с домработницей Кулешовой В. И.».
Ниже стояла дата и подпись.
– Она и паспорт показала, – растерянно проговорил Виталик, – Кулешова Валентина Ивановна. Я что-нибудь не так сделал?..
– Да… нет… – бормотала Аська, снова и снова разглядывая злополучную записку.
Почерк и правда был ее. Или похожий, как только могут быть похожи два почерка.
Ужасный, корявый почерк – как у всех сумасшедших программистов, которые почти никогда не пишут от руки. Разве что заполняют анкеты при поступлении на работу.
– Она паспорт показала… – повторил Виталик, поняв по ее лицу, что случилось что-то ужасное.
– Да, паспорт… – повторила Аська, – а как хоть она выглядела? Ты ее запомнил?
– Как? – растерянно протянул Виталик. – Обыкновенно выглядела … вроде бы довольно молодая… вроде бы довольно стройная… неприметная такая… в общем, я ее толком не запомнил… а что – она не ваша домработница?
– Надо же, догадался!
– Ох… – Виталик схватился за голову, – а она сказала, что вы Дусю уволили по состоянию здоровья и что теперь она у вас будет работать. И паспорт показала…
– Слушай, не говори мне больше про паспорт, ладно? – взмолилась Аська. – А то я тебя, честное слово, чем-нибудь ударю! Может, вот этим ноутбуком, хоть мне его, конечно, будет очень жалко…
И в этот момент у нее снова зазвонил телефон.
Номер, как и прежде, не высвечивался, но на этот раз Аська схватила телефон, как утопающий хватает плывущую мимо доску от разбитого корабля.
– Где мои дети?! – крикнула она в трубку.
– Теперь ты поняла, что с нами лучше не шутить? – раздался прежний холодный, змеиный голос.
– Где они? – повторила Аська. – Где Сашка и Машка?
– Для начала возьми себя в руки. Прекрати кричать. Если, конечно, ты хочешь снова их увидеть, увидеть живыми.
– Да, я слушаю… – Аська попыталась говорить спокойно. – Где мои дети?
– Ты сейчас одна?
– Да… нет… – Аська взглянула на Виталика.
– Так да или нет? Если нет, перейди туда, где ты сможешь разговаривать без свидетелей.
– Да, сейчас… – под удивленным и растерянным взглядом Виталика она вышла в коридор и снова повторила: – Где мои дети?
– Они в безопасном месте. И им ничто не угрожает… пока.
– Пока? – переспросила Аська, быстро выделив главное слово.
– Да, пока. Пока ты ведешь себя разумно. Пока ты не делаешь никаких глупостей. Пока ты делаешь то, что мы тебе скажем.
– Я… я слушаю вас.
– Очень хорошо. Первое – ты никому, ни одной живой душе ничего не будешь говорить о том, что произошло. Никакой полиции – ну, это-то ты понимаешь…
– Понимаю… – как эхо, повторила Аська.
– Но не только полиции! Ты не скажешь ничего ни единому человеку – ни своим друзьям, ни родственникам…
– Но мне придется сказать мужу!
– Не придется! Ты опять пытаешься с нами играть? За кого ты нас принимаешь? За круглых идиотов? Мы знаем, что твой муж сейчас в командировке, в Москве! Если хочешь, можем назвать адрес, по которому он остановился!
– Да, он в командировке… – мертвым голосом повторила Аська, – а тетя Дуся?
– Ей ты что-нибудь наврешь. Скажешь, что дети уехали к родственникам.
– У меня нет родственников.
– К родственникам мужа, к какой-нибудь внезапно образовавшейся родне, да придумай что-то в конце концов! Ты ведь хочешь вернуть своих детей?
– Еще бы… – выдохнула Аська.
– Значит, придумаешь. А теперь запоминай, что ты должна будешь сделать, если хочешь, чтобы все хорошо кончилось… если ты этого действительно хочешь…
Аська прижала трубку к груди, там, где так колотилось сердце. Нет, не сердце, ей казалось, что там, в груди, граната с выдернутой чекой и сейчас она взорвется. За что, за что? Пусть у нее в прошлом есть вина, но чем виноваты ее дети?..
Агния остановилась возле своей двери и снова прислушалась.
Из квартиры не доносилось ни звука – хотя и в прошлый раз там было тихо. Но сейчас интуиция подсказывала ей, что в квартире действительно нет ни души, что все ушли оттуда. А своей интуиции она привыкла доверять.
Она достала ключи, открыла дверь, вошла в квартиру.
Несколько секунд постояла у двери, прислушиваясь.
Она прислушивалась не столько к звукам – в квартире было совершенно тихо, – сколько к своим собственным ощущениям, к своему шестому чувству.
Это чувство говорило ей, что сейчас в квартире никого нет, но без нее здесь кто-то похозяйничал. Многие вещи были сдвинуты со своих мест, переставлены.
Это было похоже на то чувство, которое испытывает женщина, когда внезапно понимает по каким-то едва уловимым приметам, что у ее мужа есть другая.
Впрочем, Агния и так знала, что совсем недавно тут побывали люди из какого-то загадочного управления.
В конце концов, это ее не слишком беспокоило.
Кажется, они оставили ее в покое, а больше ее ничего не волнует…
Хотя нет. Ее беспокоила еще одна вещь: не нашли ли они тайник, в котором она хранила самое ценное, что было в доме: два старинных драгоценных камня, по средневековой легенде некогда принадлежавших святому Петру.
Собственно, этот тайник устроил в доме еще дед, и показал он его Агнии, когда передавал ей все свои знания по антикварному делу. Тайник был небольшой, предназначенный для хранения маленьких уникальных предметов. Сам дед хранил там самые редкие и ценные монеты своей коллекции: золотой статир Александра Македонского и двойной золотой вавилонский сикль.
Сейчас же в тайнике хранились два бесценных камня.
Агния хотела было проверить тайник, но в это время зазвонил ее мобильный телефон.
Номер на дисплее был незнакомый, а с некоторых пор все звонки с незнакомых номеров вызывали у Агнии опасения.
Телефон звонил и звонил, и в конце концов она решила ответить. Сколько можно прятать голову в песок?
– Слушаю, – проговорила Агния, поднеся трубку к уху.
– Привет, как ты?
Она не сразу узнала голос Павла – ведь телефон очень сильно меняет человеческий голос, а до сих пор они не разговаривали по телефону, у них просто не было такой необходимости, поскольку с самого знакомства они практически все время были вместе.
– Павел? – проговорила наконец Агния. – Это ты!..
– Да, а ты ждала кого-то другого? – в его голосе прозвучали ревнивые нотки. – Извини, я шучу. Слушай, что там случилось, в аэропорту? Я ждал тебя целый час, но ты так и не вышла!
