– Ты всегда говорила – у каждого вранья должна быть цель… Какая цель у Габриэля?
– Да это же просто! Взрослая тетка в готик-роке – это как-то… Ну сама подумай, кто ее будет слушать? А вот мужик, андрогин такой, поющий бабским голосом, но при этом обладающий мужской внешностью, – вот это фишка. Это же коммерчески выгодное предприятие, как ты не понимаешь? – Поток машин внезапно чуть ускорил движение, и я почувствовала себя немного спокойнее.
Аннушка перестала плакать и затихла, видимо, осмысливая полученную от меня информацию. Я не знаю, как именно мне пришла в голову подобная мысль, но было ощущение, что я не так уж неправа. Осталось только добыть доказательства для моей недоверчивой подруги. Это я поручу Кукушкину – у него есть приятель, зарабатывающий на жизнь частными расследованиями.
– Аня, я обязательно докажу тебе, что не ошиблась, но ты пообещай мне, что пока не станешь предпринимать больше никаких шагов по сближению с этим Габриэлем. Я не хочу, чтобы ты осталась без копейки денег, обманутая и облапошенная каким-то непонятным существом из Владивостока. Обещаешь?
Вяземская всхлипнула и закивала головой. Ну, хоть что-то…
До дома Аннушки мы добрались, когда уже практически стемнело – несколько аварий сделали движение настолько затрудненным, насколько это возможно.
– Зайдешь? – спросила она, отстегивая ремень. – Пожалуйста, Варя… Я не могу одна сейчас оставаться… Хоть на полчасика, а? А то и совсем оставайся – места хватит…
– Совсем не останусь, мне завтра в суд, а на полчасика зайду, пожалуй, – очень уж чаю хочется, а у тебя вкусный есть, я знаю.
На самом деле мне не очень хотелось чаю и заходить к Аннушке тоже не хотелось, но я видела ее состояние и чувствовала себя отчасти виноватой, а потому бросить ее одну не могла.
В уютной квартирке Аннушки, как всегда, пахло выпечкой и молотым кофе – ее домработница была прирожденной кулинаркой и баловала хозяйку вкуснятиной. Втянув ноздрями ванильный запах, я почувствовала головокружение и вспомнила, что ела в последний раз рано утром.
– Что-то подсказывает мне, что в кухне мы найдем булочки и что-нибудь еще, – пробормотала я, скидывая туфли.
– Тапочки надень, – отозвалась Аннушка, вешая сумку на крюк, – кафель холодный.
– Лето на улице, не обморожусь. – Тем не менее я послушно сунула ноги в красные шлепанцы, в которых всегда ходила у Аннушки.
– Ты в кухню проходи, я быстро, халат только наброшу, а то платье колется.
Пока я включала чайник и изучала содержимое двух противней с выпечкой, Аннушка переоделась и даже смыла косметику, мгновенно скинув пару-тройку лет. Ей удивительно шла чуть растрепанная коса, переброшенная через плечо, и этот старенький ситцевый халатик, который она позволяла себе надевать лишь в моем присутствии, – это говорило о полной расслабленности и отсутствии необходимости что-то из себя корчить. Со мной Аннушка могла быть собой.
Пока она заваривала чай, я, вытянув ноги на подвинутый табурет, закурила и полезла в сумку за телефоном. Руслан сегодня ни разу не позвонил, и это меня неприятно укололо – неужели так занят, что не нашел и пары минут? Я уже привыкла к его ежедневным звонкам, и их отсутствие казалось проявлением чудовищного невнимания.
– Что, не звонит? – поинтересовалась Аннушка, расставляя на столе чашки, и я уловила в ее голосе нотку злорадства.
– Он же не развлекаться туда улетел.
– Как знать… – протянула она, и мне почему-то захотелось немедленно уйти отсюда. Нет ничего более отвратительного, чем слышать в голосе подруги радость по поводу неудач в твоей личной жизни.
Но я все-таки сдержалась и потянула к себе чашку. Аннушка, забравшись с ногами на угловой диванчик, щелкнула пультом от телевизора, заставив меня при этом поморщиться – резкий звук разорвал уютную тишину. Шли новости, и вдруг я увидела лицо Руслана – он внимательно осматривал сквозь открытые ворота затопленный двор частного дома. Вокруг толпились жители, журналисты с камерами и фотоаппаратами, кто-то из чиновников давал интервью, а Алиев все смотрел на погибший под слоем грязи и воды огород.
– Какой он все-таки красивый, Варька, – протянула Аннушка тихо. – И, похоже, на самом деле занят – до звонков ли тут? У людей такое горе…
– Давно ли ты стала такой человеколюбивой? – усмехнулась я совершенно не зло – у меня, если честно, отлегло от сердца. – Это, между прочим, не единственное наводнение в мире.
– Да это-то понятно… Но не везде показывают твоего Руслана.
– При чем тут мой Руслан? Это его работа.
– Надеюсь, ты говоришь это не из ревности, – вдруг очаровательно улыбнулась Аннушка.
– Спятила совсем? – удивилась я. – К кому я должна ревновать – к тебе, что ли? И вообще – с какой стати я должна делать это? Что он – моя собственность? Захочет уйти – встанет и уйдет, я же не смогу его удержать. И не буду, что характерно.
Аннушка, не моргая, смотрела мне в глаза и, казалось, хотела увидеть в них хоть каплю лжи – она никогда не верила в то, что можно совершенно не испытывать ревности. Она-то своих мужчин ревновала бешено, прислушивалась к каждому телефонному звонку, присматривалась к каждой проходившей мимо девице, словно чувствуя в ней потенциальную угрозу для себя.
– Ну, что ты уставилась? Как будто первый день меня знаешь.
– Не первый. Но никогда не могла понять – ты это серьезно или просто такая поза красивая?
– Я когда-нибудь говорила что-то ради того, чтобы сказать? Хоть раз поступила противоположно тому, что говорю? Нет? Тогда почему ты спрашиваешь? – Я взяла очередную сигарету и щелкнула зажигалкой.
Аннушка помолчала минуту, потом, тряхнув головой, широко улыбнулась и предложила:
– А давай сменим тему.
Это означало лишь одно – она хочет поговорить о своем новом увлечении, что для меня никакого интереса не представляло – выводы я уже сделала, обсуждать нечего. Но было понятно, что Аннушка не уймется до тех пор, пока не получит прямые доказательства того, что ее обожаемый Габриэль совсем не тот, за кого себя выдает. И заниматься этим, увы, придется мне – чтобы избежать более серьезных последствий этого ее увлечения. А в том, что они будут, я не сомневалась ни секунды.
– Аня, давай пока остановимся, а? Уже поздно, мне нужно домой, завтра тяжелый процесс, к нему еще готовиться нужно. – Это был самый вежливый и дешевый способ избавить себя от нескольких часов Аннушкиных излияний на тему очередного ее возлюбленного.
Подруга обиженно поджала губу, но спорить не стала:
– Понятно. Карьера превыше меня – да?
– Да, – улыбнувшись, сказала я и встала из-за стола. – Не хочешь в выходной на дачу к нам?
– Я к себе-то не хочу. И потом…
Ну еще бы – будет сидеть в раскаленной Москве и ждать, не пригласит ли прекрасный готический принц ее куда-нибудь попить пивка. Определенно, в сознании моей подруги произошел какой-то сдвиг – переключиться с белых офисных воротничков на длинноволосого обладателя латексных штанов. Надеюсь, этот переходный возраст у нее пройдет куда быстрее, чем она успеет наломать дров.
