– Стало быть, менты тоже думают, что это не лихой водила, – задумчиво произнес он, когда я закончила, по старой памяти называя полицейских так, как привык. – Ну, по ходу это так и есть. И машинешка, выходит, не засветилась нигде больше. Таки плохо. Но решаемо. Теперь с тобой… – Он опрокинул в рот сакэ из маленькой чашечки и внимательно посмотрел на меня: – Одна ты осталась, плохо это. И пасет тебя кто-то, это я точно знаю. Сегодня же попытаюсь разобраться, кто именно и откуда он пришел. Да, кстати, – насчет алиевской охраны это я тогда нагнал, прости уж.
– Зачем?
– Напугать хотел. Но ты не бойся, Варенька, никто тебя не тронет, я отвечаю.
– Только сделайте так, чтобы я не видела никого рядом. Не переживу.
– За это не переживай, все так сделаю, что ты и не почувствуешь, – заверил Туз. – Но тебе так самой спокойнее будет.
Я кивнула – так мне действительно будет спокойнее. И если у меня были до сего дня крошечные сомнения в том, что Туз может быть причастен к гибели Руслана, то сейчас они окончательно пропали.
– Да, жаль Руслана, хороший мужик был, – словно услышав мои мысли, сказал Туз. – Так и случается в жизни – хорошие люди долго не живут.
– Что вы теперь с тендером делать будете?
– Ну, не будет же кресло Алиева пустовать, – развел руками Туз, – кого, поди, посадят на днях. Вот к нему и подъеду. Деньги всем нужны.
«Слава богу, что меня теперь это не касается, а Руслан так и не узнал, с кем я связана», – почти с облегчением подумала я, покручивая по скатерти чашку с чаем.
Туз отечески похлопал меня по руке:
– Ты живи как жила, Варенька. Хватит тебе и того, что пришлось испытать. А хочешь – я тебя отдыхать отправлю? На море.
– Нет, спасибо. Отдыхать мне сейчас никак нельзя – свихнусь.
– И то верно. Среди людей – оно как-то лучше.
На том и распрощались.
Стены офиса давили, но я уговаривала себя приезжать сюда каждый день, чтобы отвлекаться и не думать. Руслан стоял перед глазами, каждую ночь я видела его во сне и просыпалась в слезах. Чтобы не сойти с ума, я погрузилась в работу, не отказывалась практически ни от каких дел, бралась за любые и не вылезала из судов. Домой возвращалась без сил, даже не обращая внимания на постоянно следующую за моим «Мерседесом» белую «Тойоту». В другое время это бы меня насторожило, но сейчас я не обратила на нее никакого внимания, не придала значения – ну, следят какие-то придурки, и черт с ними. Сотрудники мои вели себя тихо, как мышки в норке, – на цыпочках входила помощница, ставила на стол поднос с чашкой кофе, так же неслышно меняла пепельницу, заполнявшуюся окурками довольно быстро. Димочка не приставал с вопросами, справлялся со своими делами сам, и это явно пошло ему на пользу – из семи дел он выиграл шесть, а одно свел к обоюдной договоренности. Словом, в офисе мне было комфортнее, чем дома. Однако в один из августовских понедельников идиллия была разрушена появлением на пороге Стаса Наталушки, моего бывшего сокурсника. Сейчас он занимал довольно солидный пост в московской коллегии адвокатов, и мы не виделись около двух лет.
– И чему я обязана таким визитом? – поинтересовалась я, сняв очки.
– Хоть бы поздоровалась, – благодушно заметил Стас, входя в мой кабинет вслед за Катей.
Годы сыграли с моим однокурсником весьма недобрую шутку – стройный и подтянутый в юности, теперь Стас напоминал огромный пузырь в трещавшем по швам светлом костюме индивидуального пошива. За те два года, что мы не виделись, он стал еще больше, потерял половину волос и приобрел довольно ощутимую одышку.
– У тебя сердечко не шалит? – спросила я, пригласив его присесть.
– Шалит, как не шалить? – со вздохом отозвался Стас, прихватывая со стола тяжелую пепельницу. – Курить-то можно у тебя?
– Можно. Только тебе вряд ли стоит.
– А ты что – мой кардиолог? – добродушно усмехнулся он, направляясь к дивану. – Дело у меня к тебе, Жигульская.
– Да? Я почему-то так и подумала.
Меня, правда, удивило, что Стас не выражает соболезнований – как делал в последнее время практически любой входивший в мой кабинет. Новость о том, что я вышла замуж за Алиева за день до его гибели, облетела, кажется, всю Москву. Но я почувствовала облегчение от того, что не услышала дежурной фразы и не увидела притворной скорби на лице – устала от этого театра масок за прошедшее время.
– Так что за дело? – Я вынула из ящика пачку сигарет и присела в кресло, придвинутое к подлокотнику дивана.
– На тебя поступила жалоба в коллегию адвокатов, – сообщил мне Наталушка, вальяжно разваливаясь на диване с пепельницей в руках.
– Да? И на что жалуются? – поинтересовалась я, очень удивленная подобным оборотом.
– На то, дорогуша, что ты одновременно представляла в процессе две стороны.
Я подавилась сигаретным дымом – весьма неожиданное заявление, а главное, совершенно голословное и бредовое. Никогда в моей практике не было случая, чтобы я даже обсуждала такую возможность, а не то что воплотила подобное в жизнь. Это абсолютно невозможно по многим причинам.
– Если бы я тебя, Стасик, не знала с институтской лавочки, то даже в этом случае усомнилась бы в твоем образовании. Ты сам-то понимаешь, что говоришь?
– Я-то, Варечка, понимаю – но вот есть заявление такое, и все – хоть режь меня, хоть ешь меня, а будет проверочка.
– Да ради бога! Мне скрывать нечего, я махинациями не занимаюсь. – Пожав плечами, я погасила окурок. – А на заявлении фамилия какая-то стоит?
– Разумеется, какая-то стоит. Но я тебе ее, как ты понимаешь, не назову.
– Я даже спрашивать не буду. Спасибо, что хоть о заявлении предупредил.
– Ну, мы ж с тобой старые приятели, – широко улыбнулся Наталушка, но я видела откровенное торжество в его поросячьих глазенках – а как же, получил шанс прижать ненавистную Щуку. Да только не выйдет у тебя, Стасик. Я не зря получала юридическое образование, не зря столько лет прогрызала себе дорогу наверх. Не нарушать законов – мой главный принцип, я его придерживаюсь и считаю это единственно верным способом вести дела.
– А ты, собственно, только затем и приехал, чтобы предупредить? Или еще что имеется? – спросила я, чувствуя, что есть подвох в этом неожиданном визите.
– Имеется. У меня к тебе просьбочка.
– Какая?
– Я слышал, твой супруг бывший – дирижер и оркестр свой у него?
Я опешила, ожидая какого угодно вопроса, кроме вот этого – о Светике.
– Не понимаю, какая связь…
– Да прямая связь, Варечка. Племяшка моя – скрипачка, а устроиться никуда не может, не берут нигде, – вздохнул Стас. – Вот я, когда твою фамилию-то в заявлении увидел, так у меня в мозгу и щелкнуло – ну, точно, ухаживал за тобой еще с института этот дирижер-композитор, поженились вы, а потом развелись. Но вы же люди цивилизованные; я надеюсь, без большого шума разошлись, общаетесь?
