— На войне все возможно. Впрочем, штаб не слишком далек от этой идеи. Важно, чтобы убийца поверил. Может быть, он и умный, но его рассуждения и все поступки диктуются его собственными желаниями и привычкой убивать для того, чтобы шокировать общество, демонстрируя результаты своих деяний. Я уверен, что он поверит, он будет слишком разъярен, чтобы это отрицать. Надо обязательно сделать акцент на том…
— На чем?
— Что это решение — следствие моего анализа. Что я решил прекратить расследование. Я только что написал фиктивный рапорт, в котором привожу мои соображения: человек, совершивший два первых убийства — психически болен, он вскоре покончит с собой во время наступления по причине слишком неустойчивой психики и склонности к суициду.
— Два первых убийства? Вы хотите скрыть третье, сегодняшнее убийство Харриса? — удивился Маттерс.
— Нет, я хочу лишить убийцу громкой славы, я собираюсь, исходя из различных оснований, используемых методов, выбора места и так далее, объяснить, что действовал не один и тот же человек и что последнее преступление, скорее всего, связано с местью. Это заставит его вытащить свою колоду карт, чтобы его все-таки заметили. Он не сможет удержаться от этого.
Конрад, «мудрец команды», заметил:
— Если позволите, лейтенант… эта идея приведет его прямиком к вам. Если решит, что лишился внимания из-за вас, он может захотеть рассчитаться с вами.
Фревен помолчал, глаза его блестели.
— На это я и рассчитываю, — наконец признался он.
В палатке лейтенанта Фревена чувствовался запах масла, которым была наполнена горящая лампа с фитильной горелкой. Когда вошла Энн, предварительно спросив разрешения, он отложил роман Конан Дойля.
— Спасибо, что пришли, — приветствовал он ее, вставая из-за стола, за которым читал и писал, и садясь на кровать.
— Вы просили меня…
Он жестом предложил ей сесть на освободившийся стул около стола. Она села, оказавшись напротив него.
— Как дела в медсанчасти?
Энн вздохнула.
— Вы и так знаете. Раненые поступают непрерывно. Недавно погрузили на судно тех, кого надо отправить на родину, но уже и наши кровати заняты. А мои отношения с майором Каллоном, как вы знаете, далеко не самые лучшие… Они стали еще хуже с тех пор, как ему приходится мириться с тем, что я помогаю вам в расследовании.
— Как только мы запустим нужную информацию в третий взвод, я оставлю вас в покое…
— Нет, только не это! — воскликнула она, привстав со стула. И холодно добавила: — Я уже просила вас не отпускать меня, не заставляйте меня все начинать сначала.
Он поднял руку, чтобы устранить недоразумение.
— У меня нет таких намерений, Энн, успокойтесь. Я сказал это для того, чтобы вы, если захотите, могли отступить, вот и все.
Она пристально посмотрела на него, желая убедиться в его честности. Недоверие и сомнение сделали ее еще более привлекательной. Искренние, несдерживаемые чувства, отражавшиеся в чертах ее лица, в глазах, заставлявшие дрожать губы, — все это тронуло лейтенанта. На ней не было обычной белой шапочки, ее золотистые волосы были стянуты сзади, а две волнистые пряди спускались за ушами.
— Простите меня, — прошептала она, пытаясь справиться с волнением.
— Энн, могу я задать вам один вопрос?
Она вздернула носик.
— Если я не обязана отвечать на него, давайте.
Игнорируя ее ответ, он спросил:
— Почему это расследование так захватывает вас?
Она заморгала, потом отвернула голову в сторону, как будто рассматривая другую часть палатки.
— У меня есть причины, лейтенант. Я прошу вас доверять мне. Я вам не наврежу, обещаю, и верьте: это нужно мне.
— Энн… Что это значит? Почему вы впутываетесь в эту историю? Когда мы говорим об этом человеке, убийце, вы даете очень обоснованный, тонкий анализ, что более чем странно для новичка. У меня складывается впечатление, что я веду дискуссию с весьма проницательным коллегой. Это бывает нечасто. Итак, скажите мне.
— Пожалуйста…
— Почему вы так интересуетесь этим делом и откуда у вас такие способности к психологическому анализу? Осмелюсь предположить, что вы сами подвергались какой-то агрессии, и эта ваша драма заставила вас погрузиться в глубины психики человека, плохого человека. И поэтому у вас такой интерес и понимание неприятных вещей. Что с вами произошло?
Она замотала головой:
— Все совсем не так, как вы думаете, и я прошу вас, перестаньте говорить об этом, пожалуйста.
— Энн, я желаю вам только добра, но мне необходимо знать, чтобы быть уверенным, что я могу рассчитывать на вас. Я просто хочу понять, почему медсестра постоянно делает все, чтобы принять участие в моем расследовании, и почему она оказывается такой… способной?
Она подалась вперед и положила руку на колено Фревена. Это его смутило. Ему в ноздри проник ванильный аромат духов молодой женщины. Смешанный с каким-то другим, более сложным запахом, который Фревену никак не удавалось определить. От ее кожи исходило благоухание, которое ему хотелось удержать еще несколько мгновений.
— Я… Я прошу вас доверять мне, — медленно проговорила она. — Пожалуйста.
У него открылся рот, и Энн сжала его руку, чтобы этим горячим прикосновением закрепить свое присутствие и свои слова.
— Вы нужны мне, я нуждаюсь в вашем доверии, чтобы остаться в команде. Ну что я должна сделать? Еще раз умолять вас?
Крэг покачал головой. Энн выпрямилась и убрала руку. Она увидела, как его взгляд скользнул по ее груди, обтянутой тонкой тканью блузы.
— Нет, конечно нет, — проговорил Фревен.
Он встал, чтобы разорвать близость, внесшую смятение в его душу, и, отойдя, принялся пить воду из фляжку. Затем предложил налить воды Энн, указав на алюминиевую кружку. Та отказалась, покачав головой.
— Я доверяют вам, Энн, — сказал он, утолив жажду, — поскольку нет никаких причин не доверять вам. И я признаюсь: вы чертовски сообразительны. Тем не менее, согласитесь, что ситуация достаточно сложная для меня. Я хотел бы знать, чтобы все прояснить для себя. Я не принуждаю вас говорить, но вы знаете, где меня найти, чтобы мы смогли побеседовать, если у вас возникнет желание сделать это.
Чувствуя, что в течение нескольких секунд он замкнется в себе, Энн неожиданно огорчилась. Поразмыслив над этим, она поняла, что относится к этому человеку лучше, чем признавалась сама себе.
И у нее возникла другая, более четкая и точная мысль. Мысль, которой она боялась с самого начала, не желая ни противиться ей, ни прогнать ее из своих замыслов.
Нет, только не он, заметила она себе. Это невозможно. Изнутри поднимался страх. Не он… Это было бы катастрофой. Только не он. Она должна немедленно изгнать из головы эти бредни. Крэг Фревен не мог быть следующим в ее списке. Это заблуждение. Сделать это означало выйти за границы безопасности, установленные ею самой.
