Ее голова представляла собой кровавое месиво, волосы смешались с частичками мозга розового цвета. Сотни капелек крови, в которых виднелись осколки костей, испещрили стену и потолок.
Луч скользнул по чьей-то обнаженной коже за кроватью. Фревен прошел дальше внутрь комнаты, чтобы обойти ложе.
Еще одно тело. Молодая девушка.
Ночная рубашка тоже высоко задрана.
Голова упирается в пол, колени подогнуты под тело так, что зад поднят, вокруг ее шеи затянут ремень. На ягодицах десятки колотых ран от ножа, в задний проход воткнута свеча.
Фревен наклонился, чтобы отодвинуть ткань, покрывавшую лицо убитой. Почти подросток. Ее веки были прикрыты только наполовину, взгляд пустой, мягкая верхняя губа, смерть не смогла сделать ее менее трогательной. Потом лейтенант выпрямился, чтобы оглядеть место преступления полностью.
Световое пятно выхватывало блестящие капли крови.
Не было никакого сомнения, кем являлась женщина на кровати. Дряблая кожа живота и варикозные вены. Это, конечно, мать.
— Остальные комнаты проверили? — тихо спросил Фревен, забывший о докладе Монро.
— Да, там никого, — прошептал Монро.
Фревен бросил взгляд на изрезанные гениталии девушки. Из ран на ее бедрах еще сочилась кровь. Лейтенант сглотнул слюну. Слишком много крови для ран, нанесенных после смерти. Она еще была жива, когда ее кромсали ножом.
Надтреснутым голосом он произнес:
— Нет ни одного мужчины. И ни одного тела мальчиков.
44
Когда Фревен скрылся в доме, Энн направила свет фонаря на многочисленные отпечатки ног между домом и колодцем.
— Не затаптывайте следы! — напомнил Ларссон.
Ничего ему не ответив, она опустилась на корточки возле отчетливого отпечатка.
— Послушайте, солдат, поправьте меня, если я ошибаюсь, — сказала она, — ведь это следы «рейнджеров», да?
Огромный блондин присел рядом, оставив переводчика в стороне. Он переместил автомат на бедро, чтобы было легче наклониться.
— Так точно.
Энн повела лучом фонаря и покачала головой.
— Что-то заметили? — поинтересовался Ларссон.
— Мне кажется, что это не следы нескольких человек, это один и тот же человек много раз ходил туда-сюда, смотрите!
Она показала пальцем на три пары отпечатков подошв в грязи, все были направлены туда и обратно.
— Кажется, все одного размера. А вон там борозда, которую проделали колеса велосипеда нашего паренька. Вот и, его следы, поменьше, отпечатки плоские, рисунок на подошвах уже стерся.
— Действительно. Вы думаете, что это наш убийца?..
Энн пожала плечами:
— Все зависит от того, что они найдут там, в доме. Тем не менее «рейнджеры», мужчина, один, кровь, а в полукилометре третий взвод.
Она вытянула руку, освещая покрытый кровью край колодца. Очень много крови, как будто об него разбивали череп. Энн осмотрела соседнюю тропинку, на которой не было заметно следов, и наклонилась над колодцем.
Она направила луч в вертикальный туннель. Вода виднелась внизу метрах в шести.
— И что? — спросил Ларссон, не повышая голоса.
Энн жестом показала, что не видит ничего особенного.
Пузырь воздуха разорвал гладкую поверхность воды. Энн вытянула руку, опуская фонарь как можно ниже. Вода была неподвижна.
Из глубины поднялся и лопнул большой пузырь, потом еще два.
— Я ошиблась, там что-то есть, — заметила Энн.
Она поискала глазами что-нибудь, что позволило бы проверить глубину, но ничего не нашла. Фонарь хорошо освещал узел веревки, завязанной на ручке ведра, висящего внутри колодца. Плетеная веревка казалась прочной. Если хочешь все выяснить, не может быть двух решений. Ты должна спуститься.
— Вы — сильный человек, вы сможете удерживать ручку, чтобы я могла медленно спуститься, — сказала она Ларссону.
Могучий солдат посмотрел на нее:
— Вы собираетесь спуститься вниз? Вы же можете сорваться и покалечиться!
— Я увидела кое-что, помогите мне спуститься.
— Нет, в таком случае это сделаю я…
— Вы слишком тяжелый! Как и все остальные здесь. А я легкая, давайте, помогите мне перелезть через край.
Она протянула ему руку. Ларссон скрепя сердце положил на землю свой автомат, чтобы поддержать медсестру и помочь ей, когда она поставит ноги в деревянное ведро. Стальной обруч, кажется, вполне надежен, — отметила она со знанием дела.
— Ну, давайте, потихоньку, — сказала Энн.
Ларссон начал крутить ручку ворота, ему пришлось удерживать ее двумя руками, как только Энн перестала держаться за край колодца и перенесла весь свой вес на веревку, начавшую скрипеть. Филип, переводчик, подошел к колодцу, чтобы руководить действиями Ларссона, который сосредоточился на том, чтобы соразмерять свою силу и повороты ручки.
— Давайте. Еще. Пошло.
Энн увидела, что мир стал удаляться еще до того, как ее полностью окружила сплошная каменная стена. Теперь она почувствовала, что снижается. Диаметр цилиндра, пленницей которого она стала, не превышал одного метра. Она поняла, что при полном повороте барабана она опускается на меньшее расстояние, чем рассчитывала. Ей было трудно повернуться. Но лучше не думать о худшем.
Воздух внезапно посвежел. Энн вспомнила запах старого погреба. Над собой она видела светлый круг и голову Филипа. До нее доносился его голос:
— Еще… Давайте… Еще.
А Энн чувствовала, что удаляется от него. От всего мира.
Затем она стала углубляться в сужающуюся часть колодца, потом звуки стали совсем приглушенными. Она вытянула шею и посветила фонарем под собой.
Вода приближалась. Стены покрывал мох, Энн заметила несколько насекомых, копошащихся в трещинах между камнями.
— Все нормально, мисс?
Это был Филип. Ей казалось, что он находится очень далеко, в другом конце очень длинного узкого тоннеля.
— Да, — отозвалась Энн.
Ее голос, отразившись от стенок колодца, прозвучал так громко, что ей стало не по себе. Однако Филип не двигался, как будто не слышал ее.
Она находилась в другом пространстве. Колодец открывал дверь в чрево мира, в котором тени приобретали ощутимую плотность, умирали звуки, посланные с поверхности, и который поглощал свет. Энн посмотрела на свой слабый фонарик, изогнутую трубку цвета хаки.
Она продолжала спускаться.
Дно ведра с глухим всплеском коснулось поверхности воды.
— Стоп! — крикнула Энн.
