К обсуждению подключился другой рыжий веснушчатый парень.
— Если он додумался стереть отпечатки своих ботинок, почему же он не помыл все? Он и тело мог бы спрятать! — воскликнул Клаувиц.
Опережая командира, Маттерс сказал:
— Потому что он решил выставить напоказ труп своей жертвы! Он смыл то, что могло его выдать, но хотел продемонстрировать всем дело своих рук.
— Правильно, — одобрительно сказал Фревен. — И это самая плохая новость. Очень серьезный клиент. Настоящий безумец. И повторяю: мы должны срочно его разыскать. Этот тип не остановится.
Он оценивающе оглядел своих людей, потом добавил:
— Даю вам на сон два часа. А потом вы отправитесь на эту проклятую посудину, чтобы допросить команду. Маттерс будет собирать ваши данные и обобщать их. Идите и не пропустите ни малейшей улики. Среди нас убийца, и надо найти его как можно быстрее. Напоминаю, что очень скоро начнется отплытие на юг, и мы не можем позволить, чтобы убийца вышел в море вместе с нами.
Когда военные полицейские вышли из Улья, Донован пошел рядом с Маттерсом.
— Послушай! Скажи, ты хорошо знаешь лейтенанта? — спросил новичок, опустив очки на кончик носа.
— Скоро два года как служу под его началом.
— Тогда ты должен знать. Прежде он, наверное, был инспектором полиции, да?
Направляясь к своей палатке, Маттерс взглянул на Донована:
— Нет, он служит в армии уже почти двадцать лет.
— Вот как? Однако… У него такой суровый вид, будто он знает, как взяться за убийцу, но в армии… нельзя сказать, что так уж часто ведутся подобные расследования, чтобы можно было в них поднатореть…
— Понимаешь, среди этих людей, которых учили убивать и которые живут вместе круглые сутки, всегда найдется один как бы переродившийся в такой среде.
Донован в задумчивости почесал ухо.
— Ты прав, — согласился он. — Но я бы сказал, что это не самое лучшее место, чтобы учиться. Но чтобы… без обид, ладно? Я думал, что инспекторы ВП, ну, не самые лучшие спецы, что ли… Говорю так потому, что после войны я хотел поступить в полицию, ну, в гражданскую полицию, и я думаю, действительно ли ВП так эффективна? Я доброволец, ты понимаешь…
— Очень деятельный доброволец…
— Ну так что?
— Плюнь, — со вздохом ответил Маттерс, ускоряя шаг.
Донован старался не отставать от него.
— Послушай, это правда, что о нем говорят?
Сержант сдвинул брови.
— Что говорят?
— Ну, ты же знаешь… слухи…
Маттерс внезапно остановился, лицо его приняло жесткое выражение.
— Прекрати сейчас же! — приказал он. — И перестань слушать сплетни! Ему никто в подметки не годится. Теперь я тебе советую закрыть тему и идти спать! А завтра посмотрим, чего ты стоишь!
Предрассветное солнце почти не грело закоченевшие тела, толпившиеся у наскоро собранных кабинок душа. Чуть подальше солдаты с кружками утреннего дымящегося кофе рассаживались группками на скамейках, вынесенных на улицу.
Энн двигалась через тяжелый запах пота и дешевого мыла, не обращая внимания на похотливые шуточки и восхищенный свист. Она научилась разбираться в поведении мужчин накануне битвы: готовясь убивать, они напрочь забывали приличные манеры, отдаваясь своим инстинктам, порой самым диким.
Она свернула в проход, размеченный натянутыми на колышках веревками, на которых висели десятки мундиров, и зашла на территорию ВП с дюжиной палаток, теснившихся вокруг Улья. Палатка Фревена была в середине. Энн постучала по стальной раме дверного проема.
— Входите, — раздался хриплый голос.
Энн прошла внутрь. Под потолком покачивались две масляные лампы. Фревен лежал на своей кровати с книгой в руке. Он не скрыл удивления, увидев ангельское лицо медсестры. Она же, не сдержав любопытства, наклонила голову, желая увидеть название книги. «Архив Шерлока Холмса» Конан Дойля.
— Неужели вы читаете это?
Задетый за живое, Фревен встал и аккуратно положил книгу на ящик, служивший ему прикроватным столиком.
— На самом деле в подобной литературе можно найти много поучительного.
Энн уже упрекала себя за то, что начала встречу с насмешки. Это так свойственно ей…
— Простите, я не хотела обидеть вас.
Фревен посмотрел ей в глаза. Он был выше нее на две головы и весил раза в два больше.
— Чем могу быть полезен?
— По правде говоря, это я хочу помочь вам. Я ходила в морг медпункта осматривать труп.
Явно смущенный, Фревен тряхнул головой:
— Не делайте этого больше, мисс Доусон, я не просил вас об этом. Дальнейшим займусь я… и врач, который будет осматривать тело.
Энн закусила губу. Затем быстро заговорила:
— Послушайте, я… не хочу критиковать работу врачей… но их больше интересуют раненые, чем мертвые. Я их хорошо знаю, вы понимаете, и война, будучи тем, что она есть, невозможна без их участия. Их энергия направлена на живых… и это нормально!
Губы Фревена тронула усмешка.
— Вы очень хорошо их описали, — заметил он. — Для такой юной медсестры вы очень проницательны, это хорошо. Это помогает избежать иллюзий.
Не обращая внимания на раздражавший ее снисходительный тон, Энн продолжала:
— Но ведь я каждый день наблюдаю за ними…
Фревен понимающе кивнул, движением руки предложил ей сесть и сам опустился на табурет.
— Я не поленилась еще раз сходить в морг. Я осмотрела порезы на шее. Этот человек не знаком с медициной, это было трудное для него дело. И… я думаю, что он правша.
Теперь усмешка Фревена исчезла.
— Почему вы так решили?
— Раны нанесены ножом. Заметна их удлиненная форма с тупой стороны ножа, а со стороны режущей части надрезы более аккуратные. Они напоминают вытянутый овал, заостренный на одном конце. И все они следуют в одном направлении, то есть тупая сторона ножа — широкий край — все время находилась в одном положении. Что до порезов, которые ушли в сторону, можно заметить, что борозды тонкие, показывающие направление удара. Еще я обнаружила на лопатках две большие гематомы, и это подтверждает вашу гипотезу: когда нападающий вонзил лезвие в горло жертвы, он стоял сзади. Росдейл должен был упасть, и убийца продолжал свое дело на полу, возможно, уперев колени в лопатки бедного парня. Все отметины говорят о том, что нож двигался слева направо… А если убийца находился сзади, логично предположить, что он правша.
— Для медсестры вы чертовски компетентны в этом деле.
— Это потому, что я очень внимательна, это мне интересно.
— До такой степени, чтобы в одиночку пойти осматривать труп?
