Мушки на лице этой дамы выдают в ней сторонницу вигов.
Считалось, что проказа и сифилис, сопровождающиеся высыпаниями на коже, свидетельствуют не только о физическом, но и о нравственном разложении человека, поэтому неудивительно, что больные всячески стремились скрыть следы недуга. Целебные препараты — от снадобья на основе молока ослицы, чтобы «женщина выглядела бодрой и свежей, как в пятнадцать лет», до лосьона из цветков бобовых, «убирающего с лица пятна», — готовили в домашних условиях. Не все они были безвредны. Например, в состав популярного в георгианскую эпоху крема от прыщей, придуманного Элайзой Смит, входила сера, а Джейкоб Уэккер изобрел мазь для ногтей, содержащую мышьяк и собачьи экскременты.
Косметика, маскирующая изъяны внешности, подчеркивала женственность дам, соответственно оттеняя мужественность кавалеров (видимо, это льстило мужскому самолюбию, иначе вряд ли мужчины одобрительно относились бы к тому, что их жены выглядят как женщины легкого поведения). «Увы! Стыдливый румянец скромности всегда будет привлекать сильнее, чем искра светлого ума», — сетовал в 1798 году один особенно чуткий к переменам современник эпохи Просвещения. Правда, «слишком яркий» макияж во все времена служил намеком на сексуальную доступность. Барбара Пим в своем романе «Джейн и Пруденс» (1953), характеризуя одну из героинь, описывает ее веки: «ярко-зеленые, лоснящиеся, будто намазанные жиром». «Неужели именно так должна сегодня краситься незамужняя девушка? — недоумевает автор. — Утомительное дело…»
В XVIII веке растет спрос на мужскую косметику. «Щеголя» нового поколения «прыщик беспокоил больше, чем рак». Чтобы защитить легкие от пудры, которой он и его такие же расфуфыренные приятели обильно посыпали парики и сюртуки, они пользовались конусообразной маской, а перед выходом в свет щедро поливали духами перчатки и носовые платки. И «вот он появляется, благоухающий, как парфюмерная лавка, похожий на гордый корабль, идущий на всех парусах, но с пустыми трюмами».
В XVIII веке намекнуть мужчине, что он выглядит женоподобно, значило нанести ему жестокое оскорбление. В викторианскую эпоху гомосексуализм все еще считался преступлением, за которое карали смертью, хотя общество, вопреки недовольству пуритански настроенных моралистов, не имело ничего против мужской косметики. Но уже в конце XVIII века благодаря усилиям уже упоминавшегося Красавчика Браммелла из Бата сложился идеал мужественности, которому предстояло продержаться следующие два столетия: безупречно чистое мужское тело, не знакомое с духами и макияжем.
В XX веке макияж постепенно перестал ассоциироваться в общественном сознании с проституцией. Алые губы были (и продолжали оставаться) символом привлекательности и соблазна, символизируя независимость и склонность идти наперекор общему мнению. Суфражистки, наслаждаясь отвоеванной свободой, отдавали предпочтение ярко-красной помаде фабричного производства перед помадой домашнего изготовления — несмотря на все сопряженные с этим риски. Более осторожным и экономным женщинам справочник по уходу за внешностью, изданный в 1910 году при участии газеты «Дейли миррор», предлагал рецепт изготовления помады в домашних условиях: борная кислота, кармин, парафин и «розовое масло для аромата» — вот и все, что требовалось. По мере того как движение суфражисток набирало силу и получало одобрение в обществе, даже солидные респектабельные женские журналы понемногу начали печатать на своих страницах рекламу фабричной косметики.
Поколение, достигшее совершеннолетия в 1920 году, уже не видело в губной помаде ничего неприличного. Она получила широкое признание среди всех без исключения женщин, независимо от их классовой принадлежности. Заметное влияние на стиль макияжа оказывали кино и телевидение: зрительницы охотно копировали то, что видели на экране. В 1930-е годы Грета Гарбо ввела моду на брови «в ниточку», и вслед за ней выщипывать брови принялись все поклонницы кино. «Никогда не доставайте губную помаду, зеркальце и пудру за обеденным столом», — наставлял слишком ревностных любительниц макияжа справочник по этикету 1920-х годов.
В период между двумя мировыми войнами медсестры, работавшие в больницах, дружно жаловались на то, что им запрещают пользоваться помадой. А вот принцесс Елизавету и Маргарет Роуз (1926 и 1930 года рождения соответственно) с ранних лет приучали пользоваться декоративной косметикой. В 1953 году перед транслировавшейся по телевидению коронацией новая королева, неплохо разбиравшаяся в секретах макияжа, красилась сама. Удивительная и, согласитесь, трогательная деталь.
Глава 21. ВЕСЬ МИР — ОТХОЖЕЕ МЕСТО
На столике у стены стоит в ряд несколько ночных горшков, и любой может справить нужду, пока остальные пьют, — у них это в обычае. Никто даже не думает скрываться! Просто верх неприличия.
Франсуа де Ларошфуко об английском застольном этикете, 1784
Посетив однажды дамскую комнату в инвестиционном банке «Голдмен Сакс», я не особенно удивилась, обнаружив бесплатные тампоны. Меня поразило другое: тампоны были от трех разных производителей. Условия, в которых человек справляет нужду, во все времена отражают его социально-экономический статус.
В Средние века большинство народа облегчалось на природе. Даже в Библии говорится, что у каждого человека должна быть лопатка, и «когда будешь садиться [вне стана], выкопай ею [яму] и опять зарой [ею] испражнение твое»
[73]
. Однако в относительно крупных поселениях придумывали кое-что посложнее. При короле Альфреде у англосаксов появляются «бурги» — города-крепости прямоугольной формы с перпендикулярными улицами. Такая планировка сохранилась в Винчестере и Уоллингфорде. Для сброса нечистот и помоев здесь рыли выгребные ямы. Мне довелось видеть человеческие экскременты, выкопанные из одной такой ямы в Винчестере. Сейчас они хранятся в городском музее, в холодильнике. Время от времени их размораживают и предъявляют посетителям, а самым везучим позволяют даже потрогать вишневые косточки, которые, как утверждают археологи, прошли через желудок некоего сакса.
Именно норманны внедрили в Британии первые стационарные, установленные непосредственно в жилищах туалеты, которых здесь не видели со времен римлян. В Белой башне лондонского Тауэра, сооруженной нормандцами вскоре после завоевания Англии, были оборудованы небольшие комнаты-уборные. Сливные желоба были устроены в северной и восточной стенах, обращенных в обратную от Лондона сторону, чтобы покоренные жители не видели пятен, оставленных испражнениями их завоевателей.
Эти маленькие комнатки служили также местом хранения одежды, а потому именовались гардеробами. В атмосфере, насыщенной исходившими от нечистот парами аммиака, дохли все блохи. И сегодня воспитанный англичанин, оказавшись в незнакомом доме, спрашивает, как пройти не в туалет, а в «раздевалку» (cloak-room: дословно «комната для хранения плащей»). В хорошо обустроенном «гардеробе» находиться было достаточно приятно: автор книги XIX века «Жизнь святого Григория» советует уединяться там для чтения.
