Книга Загадки Петербурга II. Город трех революций, страница 59. Автор книги Елена Игнатова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Загадки Петербурга II. Город трех революций»

Cтраница 59

«Красная газета» опубликовала последние стихи Есенина: «Клен ты мой опавший», «Голубая кофта, синие глаза», «Слышишь, мчатся сани, слышишь, сани мчатся» — и стихи других поэтов, посвященные его гибели:


Промерзли чухонские дровни,

И лошадь ушами прядет.

Никто и вольней и любовней

Над трупом его не заржет, —

писал Всеволод Рождественский, и это отнюдь не худшие из тех виршей. «Друзья и очевидцы» спешили доказать неизбежность самоубийства Есенина; в марте 1926 года Рюрик Ивнев и Олег Леонидов прочли в зале ленинградского Дома печати свою пьесу «Есенин»: ее герой, неврастеник и алкоголик, после истерических монологов кончал с собой. В том же тоне были выдержаны другие сочинения; если составлять книгу «Чернь о поэте», лучшего материала не найти. Одна из ленинградских знакомых Есенина, Нина Гарина, через десять лет так писала о его судьбе: «Есенин унес из деревни память о покосившейся избушке… рваном зипуне. Унес память о вечной нужде, темноте и косности [?]… Слава Есенина сразу перевернула всю его психику — он стал развязным… чем больше росла его слава… тем чаще начал пропадать он в различных увеселительных и злачных местах, губительно развращавших его нетронутую деревенскую психику [!], впитавшую в себя, как губка, все худшее от городской культуры и цивилизации… Одним словом, [он] начал терять постепенно свою скромность, свой разум, пропивая и то, и другое и проявляя все бо́льшие симптомы отравленного уже и новой „жизнью“, и винными парами алкоголика». Попросту говоря, собаке — собачья смерть. За сто лет до этих событий Пушкин писал Вяземскому о смерти Байрона: «Толпа жадно читает исповеди, записки etc., потому что в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям могущего. При открытии всякой мерзости она в восхищении. Он мал, он мерзок, как мы! Врете, подлецы: он и мал и мерзок — не так, как вы — иначе».

К концу 20-х годов поэзия Есенина попала под официальный запрет, позднее «за Есенина» можно было угодить в тюрьму. И тем не менее, писала в 1930 году Лидия Гинзбург: «Педагогический опыт этого года (рабфак) убедил меня в том, что из всей новой поэзии массовый читатель знает и любит по преимуществу Есенина… Читатель, которого я имею в виду, вовсе не городской обыватель; это профтысячник, рабфаковец, часто партиец. Он слыхал, что Есенин упадочный, — и стыдится своей любви. Есенин, как водка, как азарт, принадлежит в его быту к числу факторов, украшающих жизнь, но неодобряемых». Нет, не как водка и азарт, а как родной воздух, как глоток родниковой воды. В том же 1930 году другой «неодобряемый» поэт писал: «Есть прекрасный русский стих, который я не устану твердить в московские псиные ночи, от которого, как наваждение, рассыпается рогатая нечисть. Угадайте, друзья, этот стих — он полозьями пишет по снегу, он ключом верещит в замке, он морозом стреляет в комнату:…не расстреливал несчастных по темницам [49] . Вот символ веры, вот подлинный канон настоящего писателя…» — так Осип Мандельштам помянул в «Четвертой прозе» Сергея Есенина.

Город-мир

Хозяин города. Высылки из Ленинграда. О сахаре и галошах. Борьба с мещанством. Смычки. Воитель Иван Петрович Павлов. Достижения науки и техники. Грандиозные планы. Теневые стороны жизни: беспризорные, инвалиды войны, налетчики. Питерская шпана. Суд над «чубаровцами». Пьянство


У города тысяча обличий, миллион лиц, но самое значительное лицо в нем, несомненно, Григорий Евсеевич Зиновьев. Вот он спешит в бывшем царском автомобиле из апартаментов «Астории», а с начала 1925 года из дома 26/28 на улице Красных Зорь, где у него прекрасная квартира, — в Смольный. Григорий Евсеевич любит роскошь, золоченую мебель, царские автомобили, барские сани, но больше всего он любит власть. Этот, по словам Ф. Ф. Раскольникова, толстый человек с «круглым, бритым и дряблым лицом, с вьющейся, зачесанной назад шевелюрой, с широким тазом и женским голосом» был полновластным хозяином города. Миновало время, когда он готовился бежать из Петрограда, собирался кормить зверей мясом буржуев, с той поры утекло много воды и крови. В начале 20-х годов его карьера в зените: он председатель Петросовета, член Политбюро ЦК и председатель Исполкома Коминтерна. «Самое замечательное, — вспоминал В. П. Семенов-Тян-Шанский, — было тогда, когда Зиновьев разговаривал по телефону в качестве председателя Коминтерна. Лица, при этом присутствовавшие, вспоминали, что он говорил таким тоном „владыки мира“, каким никогда не говорили еще никакие монархи на свете». Во время праздников рядом с ним на трибунах стояли представители революционных пролетариев всех рас (злые языки говорили, что это загримированные артисты), а его появление перед подданными порой действительно напоминало явление владыки мира.

Однажды петроградские ученые собрались в большом зале Дворца труда послушать рассказы вернувшихся из-за границы коллег; Зиновьева на этой встрече не ожидали. Вдруг во время выступления академика С. Ф. Ольденбурга распахнулись двери зала, и появились «две „золотые“ девы; у них волосы были золотистые и одинакового фасона, платья тоже золотистые, — рассказывал Семенов-Тян-Шанский. — Они направились молча и сели за стол перед кафедрой, к общему недоумению. Двери потихоньку за ними закрылись и через несколько минут снова распахнулись. Так же точно вошел сам Зиновьев в шарфе, кивнул на ходу Ольденбургу и уселся в кресле посредине стола с девами, выждал конец речи Ольденбурга… и потом сам произнес речь, которую записывали золотые девы, оказавшиеся стенографистками». Затем «в том же порядке вышел в дверь сначала он один, а через несколько минут золотые девы. Внизу Зиновьев сел в бывший личный автомобиль Николая II и укатил».

Председатель Петросовета гордился своим ораторским искусством, он издал многотомное собрание своих речей и статей, однако с теми, в ком видел помеху, объяснялся без всяких изысков. Глава петроградской ЧК Б. А. Семенов жаловался, что Зиновьев грозил ему: «Мол, придет время, вас сожмут в бараний рог, вы, мол, труха». В 1925 году Зиновьев говорил о Троцком: «Зачем вы эту дохлую собаку [50] будете держать в Политбюро. От нее смердит, работать нельзя в Политбюро», а в черновике своего доклада на XIV съезде писал: «Партия хотела набить морду Троцкому». К середине 20-х годов вся власть в городе принадлежала ставленникам и приближенным Зиновьева, но его планы были шире, он вступил в борьбу за высшую власть в государстве и проиграл: в декабре 1925 года XIV съезд партии осудил «новую оппозицию» Зиновьева — Каменева. Так закончилась политическая карьера Г. Е. Зиновьева, а с нею и власть над городом, в котором он оставил о себе недобрую память.


Зиновьев курсировал между Ленинградом и Москвой, интриговал, а жизнь в городе шла своим чередом. В петроградском ГПУ [51] кипела работа, здесь вплотную занялись борьбой с преступностью. Теперь, по мнению горожан, на Гороховой делали полезное дело: масштабы преступности вызывали у горожан не меньший страх, чем памятный «красный террор». В 1922 году ГПУ получило право внесудебной расправы над захваченными на месте преступления бандитами, вплоть до их расстрела. Кроме того, эта организация занималась борьбой с растратчиками, но ее главной целью по-прежнему оставалось выявление контрреволюционных заговоров и преследование недавних союзников власти — эсеров и меньшевиков. В конце 1921 года ПЧК возглавил С. А. Мессинг, который реорганизовал аппарат бывшей ЧК, почти на треть сократил число сотрудников и старался избегать широких репрессий в среде социалистических партий эсеров и меньшевиков. Зиновьев требовал массовых арестов меньшевиков, но Мессинг объяснял свою позицию московскому руководству ГПУ: «…я не стараюсь их бить широкими репрессиями… принимая во внимание, что мы живем в 23-м, а не в 18-м, я стараюсь углубить эту работу, а это требует время». Он предпочитал не рубить сплеча, действовать методично, но не спеша, ведь времена и настроения в обществе действительно изменились. Осип Мандельштам отмечал в начале 20-х годов, что «у всех возникла новая нота: люди мечтали о железном порядке, чтобы отдохнуть и переварить опыт разрухи. Жажда сильной власти обуяла слои нашей страны. Говорить, что пора обуздать народ, еще стеснялись, но это желание выступало в каждом высказывании». Желание порядка и сильной власти у уставших от потрясений людей понятно, беда только в том, что они заодно соглашались принять принцип «лес рубят — щепки летят».

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация