У меня был Маковский Константин, художник. Он пишет теперь новую огромную картину, содержанием которой выбрал смерть Иоанна Грозного. Я… надоумил его назвать картину не «Смерть Иоанна Грозного», что уже слишком избито, а взять заголовком слова из трагедии гр. А. Толстого «Кириллин день, осьмнадцатое марта». Маковскому понравилась эта мысль.
Знакомство, зачастую переходившее в дружбу, с ярчайшими представителями русской культуры, всегда было для Константина Константиновича огромной радостью. Общение с людьми искусства, долгие задушевные разговоры – все это питало его собственное творчество, давало духовные силы для создания новых стихов. Но времени на такое общение хватало далеко не всегда. И причина тут не только в служебных и семейных обязанностях, а и в соблюдении тех непременных правил, следовать которым обязан был каждый член императорского семейства.
Далеко не всегда эти обязанности приносили радость. Вот, например, балы, которые всю зиму волной прокатывались по столице. С какой бы радостью великий князь променял их на задушевные беседы с кем-нибудь из поэтов, в своем кабинете в Мраморном дворце! Но не поехать туда он просто не имел права. К тому же он был одним из лучших танцоров среди Романовых в ту пору, с ним с удовольствием танцевала даже императрица.
Однако великолепные балы, которые регулярно устраивались во всех великокняжеских дворцах, утомляли Константина Константиновича. Душа его устремлялась ввысь, жаждала очищения. Он с радостью ждал приближения поста, исповедоваться ездил всегда к придворному исповеднику – «на Лиговку, к отцу Арсению Двукраеву».
Весной 1886 года, словно откликаясь на пробуждение природы, он ждал чего-то совершенно нового, прекрасного, доселе неизведанного. Чего же?
23 июня 1886 года великий князь стал отцом. В этот день для него свершилось настоящее чудо – родился сын Иоанн. Первенец!
…С первых же дней семейной жизни Константин Константинович мечтал о детях. Когда он узнал о беременности жены, в его дневнике появилась запись:
Моя мечта, чтобы родился сын и чтобы родился около 24 июня, Иванова дня, и назвать Иваном в честь пророка Предтечи и Крестителя Господня Иоанна.
И вот теперь мечта осуществилась…
Позвав к жене повитуху, он послал за доктором Красовским, который должен был принимать роды. Сам ничем больше своей Лиленьке помочь не мог и, чтобы как-то успокоиться, зажег свечу и сел в углу комнаты с книгой. Но сосредоточиться был не в состоянии, все время прислушивался к тому, что происходит там, где должно свершиться великое таинство. И вот в какой-то момент жена притихла. А вслед за этим…
Вечером он так напишет о радостном событии в жизни молодой семьи:
…Но вдруг как-то неожиданно для меня послышался тоненький, звучный голосок, жена глубоко вздохнула, судя по ее лицу, казалось, что она перестала страдать, я услыхал, как Красовский воскликнул: «Мальчик, да еще какой плотный, здоровый». Я еще никогда такого блаженства, такого священного восторга не испытывал. Мне казалось, что я не вынесу этого неземного счастья; я спрятал лицо в складках рубашки у жены на плече, и горячие, обильные слезы полились у меня из глаз. Хотелось остановить, удержать свою жизнь, чтобы сердце не билось и ничто не нарушало бы святости этого мгновения.
Молодой отец никак не решался отойти от жены. Он и хотел посмотреть на сына, и – боялся. Малыш ведь такой крохотный, а вот… кричит. Его завернули в отцовскую сорочку – на счастье. Таков русский обычай, и нарушать его не следует.
А потом было крещение – в церкви Мраморного дворца. Младенца опустили в серебряную купель с серебряными подсвечниками.
Он, маленький, тихо и спокойно спал на парчовой подушке, не подозревая, что ради него устроено все это празднество… Пропели «Тебе Бога, хвалим», прочитали многолетие, маленького христианина осенили крестом и все мы вышли из церкви.
Этот обряд будет повторяться в жизни великого князя еще восемь раз. После Иоанна в семье родятся пять сыновей и три дочери.
…Радость рождения первенца была, правда, омрачена появлением нового Указа царя – «Об учреждении Императорской фамилии». Дело в том, что в последние годы августейшее семейство значительно увеличилось, и великих князей стало довольно много. А это было обременительно для казны – ведь каждый из них получал ежегодно в течение всей жизни по 280 тысяч рублей.
Теперь же великими князьями считались только сыновья и внуки императоров, а правнуки, как в случае с сыном Константина Константиновича, – князьями императорской крови. Государь решил не давать им, как великим князьям, при рождении орденов Андрея Первозванного, Александра Невского, Белого Орла и орденов Анны и Святослава первой степени. Эти знаки отличия, а также единовременную выплату в миллион рублей, князья императорской крови должны были получать по достижении совершеннолетия. Были и другие ограничения, ставившие их рангом ниже других родственников.
Константин Константинович, конечно, переживал, но явно недовольства своего не выказывал. Для него главное – сын и будущие его дети будут русскими людьми, Романовыми, и этого довольно.
Несмотря ни на что ему казалось, что жизнь набирает силу. Впереди – заботы о семье, любимая служба и заветный, сокровенный мир души – поэзия.
Глава девятая
Эти милые буквы – К. Р
Отец часто заходит в детскую – проведать своего первенца. Завернув в пеленки, берет на руки, ходит с ним по комнате. Нежной любовью к сыну дышат строки дневника:
…Он скоро закрыл глаза. Я подошел с ним под образа, перед которыми теплилась лампада, и стал про себя читать свои обыкновенные молитвы. Маленький крепко спал. Я не сумею выразить словами, что испытываешь, когда свой родной ребенок лежит у тебя на руках и дремлет спокойно, безмятежно, не зная ни волнений, ни забот.
И все же он не прав! У настоящего поэта, каким, несомненно, был великий князь, всегда найдутся слова для выражения собственных чувств. Вот и сейчас в его душе сплетаются в строки слова, рождается нежная и грустная «Колыбельная песня»:
Спи в колыбели нарядной,
Весь в кружевах и шелку,
Спи, мой сынок ненаглядный,
В теплом своем уголку.
В тихом безмолвии ночи
С образа, с грустью святой,
Божией Матери очи
Кротко следят за тобой.
Сколько участья во взоре
Этих печальных очей!
Словно им ведомо горе
Будущей жизни твоей.
Быстро крылатое время!
Час неизбежный пробьет:
Примешь ты тяжкое бремя
Горя, труда и забот.
Будь же ты верен преданьям
Доброй простой старины;
Будь же всегда упованьем
Нашей родной стороны.
С верою твердой, слепою
Честно живи ты свой век;
Сердцем, умом и душою
Русский ты будь человек.
Пусть тебе в годы сомненья,
