«Рыба еще не исчез, но это был, так сказать, его прощальный ужин. С перепугу или еще из каких соображений он забыл застегнуть молнию на брюках, к тому же очень активно двигался по сцене, видимо, решив стать шоуменом. Юрик Каспарян с остекленевшим взглядом и одеревеневшими ногами терзал свою „Музиму“, а рядом стоял какой-то приятель, который почему-то решил, что он – бас-гитарист. С таким же успехом это могла сделать я или первый попавшийся водопроводчик. Я уже не помню, кто там был на барабанах, помню только, что весь состав на сцене Цою не помогал, а ужасно мешал, и несмотря на все Витины старания ничего хорошего не получилось.
Слава Богу, что уже год как существовал альбом „45“, иначе не миновать Цою насмешливых реплик из публики или даже „подарков“ в виде всяких предметов, летящих на сцену.
У Вити совершенно не было опыта концертной работы, к тому же совсем не на пользу пошло соседство с „Аквариумом“. Цой сделал из этого выводы и вновь допустил подобное соседство уже много позже, когда совершенно был уверен в себе.
После концерта мы с ним немного погоревали и пошли на «банкет», посвященный дню рождения Севы Гаккеля, который принял необычный размах в силу того, что герой дня сторожил тогда какой-то техникум, и гости повалили прямо туда. Это мероприятие сложилось для нас много удачней, а разнообразные слухи о вечеринке еще долго ползали по питерской музыкальной тусовке».
Алексей Рыбин (из книги «Кино с самого начала»):
«Этот зимний рок-клубовский концерт „Кино“ – „Аквариум“ оставил у меня самые приятные воспоминания, и у большей части моих друзей – тоже. Единственным темным пятном была едкая рецензия в рукописном журнале „Рокси“ – там говорилось, что то не так, это не так, у Рыбы, мол, ширинка на сцене расстегнулась и вообще, мол, концерт был поганый. Почему поганый, я из статьи так и не понял.
Сила воздействия, как известно из физики, равна силе противодействия, а в наших условиях сила противодействия давлению властей на рок-группы со стороны этих самых групп зачастую преобладала над силой, с которой городские власти давили на рок-клуб. Перед концертом с Борисом и Витькой была проведена в рок-клубе беседа. Разговаривал с ними представитель КГБ, курирующий ленинградский рок. Смысл беседы заключался в предостережениях музыкантов от различных сценических вольностей. Разумеется, беседа вызвала обратное действие – концерт прошел на грани истерики. „Кино“ с „Аквариумом“ работали так, словно бы находились на сцене в последний раз, что, впрочем, было недалеко от истины.
Мы играли первым номером – расширенный состав „Кино“: мы с Витькой, Каспарян, Макс и приглашенный в качестве сессионщика джазовый барабанщик Боря, мой старый знакомый. Марьяша в этот раз постаралась от души, и наш грим, я уж не говорю о костюмах, был просто шокирующим. Ансамбль звучал достаточно сыгранно, Витька играл на двенадцатиструнке, мы с Каспаряном дублировали соло, и звучало все, кажется, довольно мощно. В отличие от традиционных красивых поз ленинградских старых рокеров, мы ввели в концерт уже откровенно срежиссированное шоу – я иногда оставлял гитару и переключался на пластические ужасы – например, в фантастической песне „Ночной грабитель холодильников“ я изображал этого самого грабителя:
Он ночью выходит из дома
Забирается в чужие квартиры
Ищет где стоит холодильник
И ест
Мы играли в основном быстрые, холодные и мощные вещи – „Троллейбус“, „Время есть…“, „Электричка“, „Грабитель“ и прочие подобные забои. Единственным, пожалуй, исключением были „Алюминиевые огурцы“, в которые Юрка влепил-таки свое рок-н-ролльное соло, но, возможно, на концерте это было и неплохо – часть зрителей выразили одобрение этому кивку в старую музыку».
А вот и та самая, ехидная рецензия на концерт в самиздатовском журнале «Рокси», написанная Сашей Старцевым.
Александр Старцев («Рокси», № 6, 1983 г.):
«…Да, концерт был попросту поганый…
Когда отдернулся занавес, Цой, Рыба, новый соло-гитарист и новая ритм-секция сидели на сцене и смотрели в зал. Пересидели секунд на тридцать, потом встали и разбрелись по сцене. Басист взял в руки инструмент и стал играть на нем, не обращая внимания на то, что его усилитель не включен. Из зала видно было, как Михаил Васильев, пригибаясь как солдат под обстрелом, пробрался на сцену и включил злополучный усилитель. Басист же этого просто не заметил. Вдобавок у Рыбы на середине первой же вещи лопнула, простите, ширинка и внимание женской половины зала было, естественно, приковано к нему. Цой раз пять ходил по сцене утиным шагом Чака Берри, как будто ничего другого не видел. Гитарист Каспарян ухитрился вставить рок-н-ролльный запил в песню „Алюминиевые огурцы“ (кто слышал —?!), а из „Битника“ сделать нечто танцплощадное. А вот новые песни Цоя были еще лучше, чем предыдущие, – „Троллейбус на восток“, „Последний герой“ – хиты!»
А потом все произошло уже само собой. Рыбин, будто бы не чувствуя, что над ним сгущаются тучи, продолжал настаивать на немедленной записи нового альбома, на подготовке к первому фестивалю рок-клуба, который должен был состояться в мае…
Но у Марьяны с Цоем, похоже, было все решено.
Разрыв – внезапный и навсегда – произошел, если верить книге Леши, чуть ли не случайно. Ну, вспылили по пустяку… Не пожелали мириться из гордости.
Алексей Рыбин (из книги «Кино с самого начала»):
«…Мы репетировали с Максом и Юркой, кое-что уже подготовили к записи нашего нового альбома и сделали даже вокальное сопровождение – разложили на три голоса рефрен „Восьмиклассницы“ и еще нескольких песен.
Однажды Витька позвонил мне и сказал, что он решил немедленно приступать к записи. „А где?“ – поинтересовался я. Идея была неожиданной – мы не собирались ничего писать раньше, чем через месяц-другой. „Нужно все-таки опять с Тропилло договариваться, – сказал Витька. – Давай этим займемся“. „Ну, хорошо, – согласился я, – с Тропилло мы договоримся. Тогда тебе срочно нужно начинать с нами репетировать – с Максом и Юркой“. – „Нет, я думаю, что мы снова все сделаем с „Аквариумом“. Это профессионалы, они сделают все как надо. Наши ребята еще не готовы. Новый альбом должен быть по музыке безупречным – они этого сделать не смогут“. – „Нет, я не согласен, – сказал я. – В таком случае нужно подождать, пока Юрка с Максом все отточат. Мы должны делать этот альбом своим составом“. – „Не надо меня учить, как мне делать мой альбом“. – „Витя, если это ТВОЙ альбом, делай его, пожалуйста, как хочешь. А если это альбом „Кино“, то это должно быть „Кино“. – „Леша, если у тебя такое настроение, то ведь я могу записать мой альбом и без твоей помощи“. – „Пожалуйста“, – сказал я и повесил трубку.
Больше мы с Витькой не созванивались никогда. „Мы странно встретились и странно расстаемся…“ Дурацкий спор вдруг стал причиной совершенно дикого разрыва – группа „Кино“ перестала существовать».
Здесь Леша немного преувеличивает.
Группа «Кино» существовать не перестала, потому что в ней остался один Цой, а другие ушли.
Группа «Кино» перестала существовать только через семь лет, когда не стало одного Цоя, а другие остались.
