Из тех альбомов „Кино“, которые существовали, по качеству на тот момент проходила только „Ночь“. Это был восемьдесят седьмой, и „Кино“ уже к тому моменту пошло по пути попсации, но все-таки от прежнего имиджа ушло недалеко. Цой мне тогда ответил, что в принципе пластинку можно выпустить, а может, новый альбом записать? Договорились, что надо будет сделать оформление. Прождав, наверное, полгода (оформления, конечно, так и не появилось), я стал снова к Цою обращаться. Потому что все остальные пластинки были уже сданы в производство, а „Кино“ все никак. Я подключил своего художника – Колю Третьякова. Цой сказал: „Разбирайтесь с Марьяной. Марьяна за все будет отвечать“.
Мой художник встречался с Марьяной три раза, причем с очень большими трудностями, и они договорились о том, что все нормально и оформление ее устраивает. Расписок, конечно, никто никаких не брал. Я запустил все в производство с тем оформлением, которое одобрила Марьяна. Причем я даже допускаю, что группа в то время уже настолько витала в облаках, занималась съемками фильмов и тому подобным, что могла даже не слышать об этом. А потом, когда вышла пластинка, Цой мне заявляет: мы вообще про эту пластинку ничего не знали, мы не хотели, чтобы она выходила и что это вообще за оформление?..
Мне Густав Гурьянов сказал: „Да у нас одиннадцать штатных художников!“ А ты, мол, такое говно нарисовал, типа того. А дело все в том, что тянуть уже никак нельзя было. Нужно было или выпустить, или вообще никогда не выпускать. Мало того, когда пластинка готовилась, я согласовал с Марьяной и с Цоем, что туда можно не включать „Анархию“. Они сами говорили, что „Анархия“ как бы не совсем из „Ночи“, что она туда не вписывается. Тем не менее, я посмотрел-посмотрел и понял, что без „Анархии“ нельзя, потому что это единственная на альбоме необычная песня, такая – в стиле Sex Pistols. Она, собственно, и делалась так, на халяву. Типа: ура! одним махом сыграем. Есть там дух бардака. И я ее оставил. Правда, я написал, что это пародия на Sex Pistols, но иначе тогда было нельзя. Там главное – содержание, а оно осталось, как песню ни называй.
Примерно через год после выхода пластинки мне жена рассказала, что у них в музыкальной школе на праздничном концерте в честь 7 ноября вышел мальчик и спел: „Мама – анархия, папа – стакан портвейна“, и никто ему ничего не мог возразить, потому что Министерство культуры песню утвердило. Вот так. А группа „Кино“ после этого при всяком удобном случае кричала, что Тропилло, сволочь, не посоветовавшись с нами, напечатал пластинку, которую мы вообще знать не знаем. Но я думаю, что именно пластинка „Ночь“ и песня „Анархия“ сделали группе „Кино“ то самое паблисити, благодаря которому о них узнали широкие народные массы. Пластинка выпущена тиражом уже больше двух миллионов экземпляров. Это очень много.
Я думаю, что одна из причин, по которой на „Ночь“ бочки катили, следующая. „Ночь“ еще не принадлежала новому „Кино“, но, с другой стороны, альбом этот уже не был связан и со старым. Если первые два альбома – „45“ и „Начальник Камчатки“ особенно – записывались при участии Бори, и он усиленно их рекламировал, то „Ночь“ так и повисла. Кстати, четыре песни из „Начальника Камчатки“ вышли в свое время на миньоне на ленинградской студии „Мелодия“: „Генерал“, „Новые романтики“, „Транквилизатор“ и что-то еще. А „Ночь“ – она нигде не освещена оказалась. Ее группа „Кино“ с Тропилло сделали зачем-то как промежуточную какую-то ступень.
На самом деле все переговоры насчет этого альбома велись. Но никто не верил в то, что он выйдет. Когда я готовил пластинки серии „Антроп-рок-клуб“, ни один человек серьезно к этому не относился. И „Кино“ точно так же. У них были планы выпустить вторую „Красную волну“, еще что-то. Поэтому все и отмахивались. А когда у меня вышло, когда оказалось, что я-то был прав, то тут все возмутились: „Как так? А с нами не посоветовались! Вот если б мы знали, то мы бы, конечно, все по-другому сделали“. И ведь было даже предложение эту же „Ночь“ выпустить с другим конвертом. Но это на самом деле достаточно сложно, да и не нужно, когда уже есть одно оформление. Кстати, не такое уж оно и плохое».
Владимир Терещенко (из рецензии на альбом «Ночь», «Рокси», № 11, 1986):
«Прослушав альбом в первый раз и заснув примерно на песне „Звезды останутся здесь“, я разжился адским эпиграфом: „«Ночь» шуршит над головой, как вампира черный плащ…“ и кровожадно принялся за анатомирование незатейливой и невдохновляющей музыки. Затем ту же операцию я собирался проделать и с текстами, но вместо этого я вдруг задумался о Цое, о „Кино“, и возникло огромное „почему?“, распавшееся на десяток маленьких „почемучек“. Почему альбом „Кино“ не добавил славы своим создателям? Почему незнакомые с „Кино“ люди, заслышав голос Цоя, начинают махать руками: выключай! Почему, наконец, удачные номера не озаряются на альбоме новым сиянием? И многие другие вопросы. Когда я по косточкам перебрал весь альбом, получилось следующее:
1. „Видели ночь“. Романтическая целомудренная песня. В финале притопленный саксофон не в силах одолеть выделенные голоса, и из-за слабого инструментального фона песня так и не получает яркого завершения.
…3. „Твой номер“. Ужасный, раздражающий вокал, физически почти не воспринимаемый. Словно самого певца тошнит от песни: „И эта лунэ-э-ээ…“ Размазанное гитарное соло. Жидкий фальцет в хоре выявляет голосовую беспомощность группы.
4. „Танец“. Как-то очень уж фальшиво для цоевского героя „родное окно“. Вряд ли это всерьез. Зато лаконично и выразительно: „Мокрые волосы взмахом ладони – назад!“ Фраза „Капли дождя лежат на лицах, как слезы“, поддержанная клавишами, выделяется на фоне песни, да и всего альбома хорошим звучанием, пластичностью, тембровой живостью.
…6. „Последний герой“. Темп такой, словно Цой спешит поскорей пересказать содержание, уже всем известное… Припев никак музыкально не выделен. Гитарное соло – словно происки начинающего гитариста, желающего влезть в любую щель, а басовый финал, как наглядный урок маститого маэстро: так-то, сынуля. Очень беззубая и ненужная версия хорошей песни.
…8. „Анархия“. Ситуация обрисована зримо. Приятно, что автор не вульгарно-критически относится к симпатичным шалопаям, разыгравшим совместно с представителем доблестных вооруженных сил (тоже, кстати, по-своему милым и к тому же не безразличным к судьбам молодого поколения – „Кто ваша мама, ребята?“) яркое уличное представление. Ну, а условный конфликт, возникший в последнем куплете, вполне разрешается музыкально в мажорном финале.
…10. „Игра“. Прекрасен дуэт – щемящий, тоскливый, протяжный: „Завтра утром ты будешь жалеть, что не спал…“ А Цой-то, оказывается, умеет петь. Трогательный смутно-ассоциативный текст с нулевой динамикой, но блестящей точкой:
Только капля за каплей из крана вода.
Только капля за каплей из времени дни.
Ты пойдешь рубить лес, а увидишь лишь пни…
Вечное противоречие – хармсовский чудотворец, не совершивший ни одного чуда.
11. „Мы хотим танцевать“. По содержанию это заглавная песня альбома. Строки из этой песни, без сомнения, войдут в любые книги и энциклопедии о русском роке в качестве эпиграфов и иллюстраций его целебного социально-критического начала. Концовка: фраза „Мы хотим танцевать“ повторяется в финале восемь раз с такой заразительной равномерностью и прямолинейностью, что хочется крикнуть: „Витя, не поверю, что так хотят танцевать!“
