С авторским правом – Марьяна первопроходец. К ней потом обращались и Курехина жена, и башлачевская Настя. Ведь тогда все были молоды и веселы, и никто ни о каком наследстве не думал. И вдруг у нас, по слухам, появилось какое-то загадочное авторское право. Марьяна хотела, чтобы наследником был Саша. Как-то они вдвоем с Сашей ездили на церемонию закладки именной звезды Виктора Цоя на Аллее звезд.
Потом через РАО выяснилось, что группа „Кино“ предъявила свои авторские претензии, они подали в суд, и было много судебных заседаний, процесс длился несколько лет, но перед смертью Марьяши к ней приходил Каспарян, просил прощения, и Марьяша их всех простила.
<…> После похорон я сильно заболела, потом знакомые меня все-таки перевезли на дачу, потому что Рикошет и я – оба уже не видели друг друга в упор. И я позвонила Саше и позвала его домой. Хотя мы оба очень волновались, как мы уживемся – он был маленький мальчик, а теперь взрослый человек. Но вот ужились. Но Рикошет очень трудно уезжал отсюда. Я до последнего дня не верила, что он уедет. Но уехал, и потом уже приходил такой молодой, веселый, вальяжный – он все-таки так мальчиком и умер. „Басечка“, у меня барышня есть теперь, хочу вас познакомить, я хочу на ней жениться, хочу иметь много детей, только девочек, мальчишек не надо. Я ее приведу, и вы познакомитесь“. Я говорю: подожди, ты ее еще сам узнай получше. И за год он ее узнал так, что умер. Допинг она ему вкатила. Девушка оказалась наркоманка со стажем. А Рикошет был в завязке, подшит, без допинга никак. Видимо, ему вкатили хорошую дозу. Какая-то непонятная смерть…
Но мне не хватает Рикошета, несмотря на все. В основном это мучения, связанные с Марьяниной смертью. Но перед этим было такое возрождение Марьяши! Она пошла учиться в университет. А на что? На японский язык! Выучила его, и переводы свои писала, у меня от нее целая библиотека осталась. Казалось, будто она сбросила все предыдущие тяжести, и она работала, как машина. Позже один профессор-онколог сказал, что, может быть, у нее вспышка рака из-за того, что она очень напрягалась, училась, а потом только баклуши била, пасла Рикошета и заботилась о том, чтобы у него все было.
Моя бабушка умерла от рака. Тут одни тени ходят. Как хотелось уехать из той квартиры, избавиться от тех воспоминаний, так теперь из этой тоже. Видимо, скоро уеду. Туда, к ним. У меня ведь с Саней разница в шестьдесят лет. Как с ними, какие они? Ведь как я к нему только не подбиралась насчет учебы, ну хотя бы для интеллекта – нет.
<…> Витя ведь очень трепетно и заботливо к Сашке относился. Да и потом привозил ему какие-то куртки немыслимые, кроссовки, летную куртку, рубашки какие-то особенные… До сих пор у Сашки хранятся. Я говорила: „Витя, забалуешь мальчишку!“ – „Ну и хорошо, ну и прекрасно“».
Инна Николаевна рассказала мне еще довольно о многом, в том числе и об известной тяжбе по поводу авторских прав на музыку «Кино», но я не хочу здесь продолжать эту тему. Об этом неприятно думать и писать. Подобных процессов и склок не избежали многие, в том числе великие группы типа Beatles и АВВА. Эти эксцессы тягостно наблюдать между авторами песен и текстов, любимых публикой, тем более они тяжелы среди родственников, делящих наследие. При том, что иногда эти наследники при жизни артиста были вполне равнодушны к его творчеству.
Я знаю одно: как бы Витя ни относился к своим родным, как бы они ни относились к нему, тот факт, что уже почти двадцать лет две семьи живут на средства, получаемые от издания и исполнения песен Цоя, не подлежит сомнению.
Виктор отблагодарил всех сполна.
И конечно, права группы на созданные совместно песни тоже должны быть учтены.
Вообще же, несовершенство нынешней системы защиты авторских прав и их наследования у меня сомнений тоже не вызывает.
Но об этом не здесь.
Эпилог
Но вернемся, наконец, к так называемой «загадке Цоя».
В чем же она состоит?
По-видимому, в том, что человек без всякого музыкального образования, без поддержки написал и исполнил примерно сотню песен вместе с группой друзей, и вот уже почти двадцать лет его популярность не ослабевает, его песни поют молодые люди в каждом новом поколении.
При том, что песни Цоя очень просты музыкально и почти примитивны по тексту.
Следует, однако, учитывать, что образ, созданный им, а именно образ «последнего героя», был поддержан в фильме «Игла» и сам «последний герой» трагически погиб очень молодым человеком.
Обычно это способствует популярности. Назовем Джима Морриссона, Марка Болана, Йена Кертиса, Курта Кобейна, нашего Сашу Башлачева. Все они погибли по-разному, не дожив до тридцати. Обо всех помнят, их песни слушают, но сами поют редко.
Цою удалось создать песни, близкие народным в принципе. Я вспоминаю небольшой ансамбль удмуртских деревенских старух, который пел по-удмуртски «Звезду по имени Солнце». Они случайно нашли пластинку, перевели текст на свой язык и поют.
Я увидел их по телевизору и едва не прослезился.
Все эти доводы, конечно, работают, но мы все же не обойдемся без признания того, что голос Цоя обладал несомненной магией, не объяснимой рационально. И сам Цой как личность обладал этой магией. И вся жизнь его, такая простая внешне, не объяснима до конца в рамках рационального материалистического мышления.
Кто-то из физиков говорил, что незачем принимать гипотезу существования Бога, если явление объяснимо рациональным путем. Таким образом, он неявно предполагал, что если явление не объяснимо рационально, то гипотезу существования Бога применять не только можно, но ничего другого не остается.
Нам не остается ничего другого.
Вот в этом и состоит разгадка, которая ничего не объясняет. Ибо объяснить можно лишь материальное, но не Божественное, проявляющееся в тех,
кто живет по законам другим
и кому умирать молодым.
И эти «другие» законы – законы духа – не имеют ничего общего с нарушением правил, приличий, Уголовного кодекса и других установлений общества. Можно быть абсолютно нормальным человеком, не нарушать правил дорожного движения, но при этом «жить по законам другим». Они проявляются в творчестве. Мы слышим их в песнях Цоя.
Вот что привлекает молодых. «Другие законы» выражены поэтически. Это случилось не сразу. В юношеских песнях Цоя звучала лишь звонкая искренность. Это был высокий молодой голос, певший о том, что ему не хочется идти туда, куда он не хочет и где его не ждут.
Поздний Цой поет совсем иным, низким голосом, он его выработал не только тренировками. Голос явился к нему с новым содержанием его песен. Вот в этом голосе – магия, и в этих песнях – философия «законов других», которые нам дано разгадывать.
За познание таких законов в молодости расплачиваются жизнью. Говорят, что боги забирают молодым того, кого они любят. Но также можно сказать, что боги наказывают того, кто их постиг.
