– Вы знаете, где сейчас Лили? – робко спросила Эмма.
Фейербах едва заметно вздрогнул и, не глядя на неё, коротко ответил:
– Да.
– А вы пытались её вернуть?
– Да, но из этого ничего не вышло.
– Но ведь вы говорите, что любили её, почему же вы перестали бороться? – Эмма подалась вперёд.
Штефан смерил её взглядом.
– Жизнь – это не любовный роман, где все живут долго и счастливо. В жизни бывают обстоятельства, которые невозможно преодолеть.
– А я считаю, если действительно чего-то хотеть, что можно преодолеть любые препятствия.
Около минуты они смотрели друг на друга не отводя взгляда, щёки девушки пылали.
– Знаете, Эмма, а ведь вы похожи на неё, – вдруг улыбнулся он.
Глаза его потемнели, огонь в камине стал ярче, а температура в комнате сразу поднялась на несколько градусов. Эмма сглотнула и поправила воротничок блузки.
– У вас такие же тёмные волосы, – Штефан медленно поднялся со своего места, – такие же глаза, – он сделал шаг и опустился перед ней на одно колено, – глаза испуганного ребёнка, в которых бушует пламя, – Фейербах взял её левую руку и повернул к себе, – такая же нежная кожа, – он провёл большим пальцем по её ладони и, посмотрев Эмме прямо в глаза, коснулся губами её запястья.
Верхняя пуговица блузки, которую девушка непрестанно теребила, с треском оторвалась. Штефан не обратил на это никакого внимания и продолжил говорить, вычерчивая геометрические фигуры – от линии сердца к линии ума и дальше к линии жизни. Его слова тонули в пульсации крови в её ушах. Тук-тук-тук-тук – бил глухой набат, в то время как по телу разливалось тревожно-сладостное оцепенение. Какой бы следующий шаг ни сделал Фейербах, она знала, что не станет возражать. Хоть ей и было страшно. Просто безумно страшно.
* * *
Марк бежал по улицам города, перепрыгивая через низкие ограждения и скамейки. Он не знал куда бежал и зачем. Поначалу ему казалось, что он скрывается от преследования, но потом он просто начал наслаждаться самим процессом бега – тем как легко пружинили ноги, отрываясь от поверхности земли, и как ветер гулял в волосах. Почему-то сейчас они казались длиннее, чем обычно, но Марка это не особенно волновало. Он остановился у многоэтажного жилого дома и, подпрыгнув, схватился за нижнюю перекладину металлической пожарной лестницы. Ему не стоило особого труда подняться по ней на восьмой этаж и ловко перемахнуть на чей-то балкон. Впрочем, это был не чей-то балкон. Это был его балкон. Марк припал к окну и увидел, что в спальне горит свет, и кто-то лежит на его кровати, уткнувшись лицом в подушки. Марк пригляделся и нахмурился. В кровати лежал он сам. И Марк принялся колотить руками в стекло.
Глава 25
Телефонный звонок разорвал реальность Эммы на тысячи осколков. Поначалу она даже не поняла, что произошло. Комната вдруг стала больше, огонь в камине потух, а по полу потянуло таким сквозняком, что её кожа сразу же покрылась мурашками. Штефан сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и постукивал пальцами по синей папке, которая так и лежала у него на коленях.
Я заснула?
Ладонь Эммы горела, словно всё ещё чувствовала чужие прикосновения.
– Может, вы уже ответите? – мягко поинтересовался он.
– Извините.
Дрожащими пальцами девушка выудила телефон из сумки. Мелодия из «Призрака оперы» начинала свой третий заход. Мама. Точно. Эмма совсем забыла о ежевечернем «Мам, привет, у меня всё отлично! Мои коллеги такие зайки, а работа – самая лучшая в мире!». Эту мантру она повторяла постоянно, надеясь, что однажды так и будет. Маму подвести было нельзя, ведь это практически единственный человек в мире, который искренне верил в способность Эммы прийти однажды к успеху. Ну, кроме папы. Но папа сейчас находился по работе на другом континенте, и они редко совпадали по времени и возможности переброситься даже парой словечек. Впрочем, и с мамой Эмма особо не откровенничала. Да и как ей рассказать о том, куда её сегодня занесло? Она такого бы точно не одобрила.
На заплетающихся ногах Эмма подошла к окну и нажала на кнопку ответа. С другого конца раздался встревоженный голос:
– Эмма? Как дела? Что-то случилось?
Конечно, что-нибудь непременно должно было случиться. Такие простые вещи, как севшие батарейки или принятие ванны, или просто забытый дома телефон, видимо, никогда не приходят родителям в голову, подумалось Эмме.
– Привет, мам! Я мыла голову и совсем не слышала, как ты звонишь, – защебетала она, и сама удивилась лёгкости, с которой эта ложь слетела с её губ, – у меня сегодня был такой длинный день, давай я завтра тебе позвоню и всё-всё-всё расскажу, ладно, ма?
– У тебя точно всё хорошо? – недоверчиво поинтересовалась фрау Бишоф.
– Конечно, – заверила девушка, – спокойной ночи, мам!
Эмма нажала «отбой». Часы на телефоне показывали без пяти минут полночь. До чего же долгий день, подумала девушка. Вдруг чьё-то дыхание коснулось её шеи: «Продолжим?»
Эмма вздрогнула и обернулась. Штефан всё так же сидел в кресле и смотрел на неё. Его лицо не выражало ровным счётом никаких эмоций. Комната слегка плыла перед глазами, а в камине потихоньку разгорался огонь.
– С вами всё в порядке? – словно на всякий случай спросил Фейербах.
– Да, – неуверенно ответила Эмма, – просто слишком много событий на сегодня.
– Ваше время дорого мне обходится, – не то с усмешкой, не то с недовольством произнёс Штефан. – Сегодня вы мне ещё нужны, поэтому займите, пожалуйста, своё место, и мы продолжим.
Тон, каким он произнёс эти слова, не оставлял сомнений в субординации. Начальник и подчинённый. Ничего более. Ничего из того, что Эмма успела себе напридумывать.
Напридумывать?
* * *
Марк тем временем лежал, вжавшись в кровать и накрыв голову подушкой. «Нет, нет, нет!» – бормотал он, тщетно пытаясь снова погрузиться в сон. Громкий стук в окно действовал на нервы. Несколько секунд Марк даже размышлял, не стоит ли отправить его источник скоротать ночку за решёткой. Только для этого придётся всё-таки встать с кровати. Это, конечно, станет превышением полномочий, ну да какая разница, если можно будет хотя бы одну ночь провести в тишине. Подумав об этом, Марк осознал вдруг, что звуки прекратились. Осторожно высунувшись из-под подушки, он посмотрел на окно, и чертыхнулся. Довольная физиономия Акселя, который прильнул к стеклу, словно пятилетний ребёнок к витрине со сладостями, расплылась в идиотской улыбке. «Уходи!» – Марк бросил в него подушкой, но она не долетела до окна и, мягко стукнувшись об угол кровати, упала на пол. Аксель в ответ показал на наручные часы, а потом начертил в воздухе женский силуэт и что-то похожее на дверь с вращающейся ручкой. Он всегда был мастером пантомимы, но сегодня он, кажется, превзошёл самого себя, потому что к моменту, когда Аксель перешёл от танцевальных движений к недвусмысленным движениям бёдрами, Марк уже встал с кровати и достал из шкафа серый пиджак, который добавлял лёгкую франтоватость его наряду на все случаи жизни – синим джинсам и чёрной футболке. Он даже не заметил, что Аксель был одет точно так же, только носил рукава закатанными, а на футболке у него красовался белый кролик Playboy.
