Он принёс кипу исписанных от руки листочков и свой стул с высокой спинкой.
– Нам нужно сделать из этого статью о лесных пожарах, – доверительно склонившись к ней, сообщил он.
– Конечно, Уве, – благодарно посмотрела на него Эмма, сдвигаясь в сторонку и уступая ему место за своим рабочим столом.
Вместе они провозились над материалом почти до самой ночи. Уве ничего не спрашивал, но отлично отвлекал от всяких посторонних мыслей, пересыпая сухие факты статьи историями о своей жене и трёхмесячной правнучке.
Из редакции они уходили последними. Даже Мартин в итоге плюнул и ушёл, хлопнув дверью. Эмма надеялась, что насовсем, но оказалось, что всего лишь до своего «смарта», припаркованного у редакции. К счастью, это её совершенно не пугало, ведь Уве предложил отвезти её домой, и она с радостью согласилась.
Дома Эмма, практически не раздеваясь, плюхнулась на кровать и проспала без сновидений до самого утра.
Глава 27
Новый день принёс дурные вести.
Они застали Диану за созерцанием капель дождя, стекавших по лобовому стеклу автомобиля. Её пальцы перебирали ключи, которые она вставила в замок зажигания, но так и не повернула. На губах играла улыбка, и Диана никак не могла понять, был ли туман над городом на самом деле или только в её мыслях, задурманенных воспоминаниями о горячем шёлке простыней и объятий.
– Кройц, – ответила она почти на автомате.
– Офицер Холен, – представились на другом конце. – Вы должны приехать на место преступления, Выставочный центр, трибуна АФУС
[10]
, юг, – говорившему мужчине приходилось перекрикивать ветер, дождь и шум проезжающих машин, поэтому его слова будто скакали по кочкам.
– Это же Шарлоттенбург, – прикинула Диана, нарисовав в голове карту Берлина. – Это не наша юрисдикция.
– Боюсь, что ваша, комиссар, – отозвался коллега. – Похоже, что у нас здесь ещё одна «счастливая» жертва.
– Еду, – ответила она и завела наконец двигатель.
Ещё одна жертва, а у них почти не было никаких зацепок, кроме Feuerbach Robotics и таинственного молодого человека, рассмешившего однажды Ребекку Хеллер. Марк обретался уже второй день в деканате Берлинского Свободного университета, отыскивая его словно иголку в стоге других иголок. Диана и Тезер продолжали опрашивать до сих пор неохваченных родственников и коллег, но Марк считал это ложным путём. Почему-то найти неизвестного студента ему казалось более важным. Особенно после интереса к Берни Ульману, проявленному Аталиком. Что-то в этом было такое, чего Марк никак не мог объяснить, а Диана привыкла доверять его интуиции.
Они уже изучили всю известную биографию Ульмана, начиная с места рождения и заканчивая местом захоронения в городе Гамбурге. У него осталось множество родственников, в том числе две младшие сестры, которым давно уже перевалило за сорок, и пять племянников разного возраста. Никто из них не учился и вообще не имел никакого отношения к Берлинскому университету. И даже не проживал в Берлине или его окрестностях. Так что внешнее сходство было скорее простым совпадением.
Путь до АФУСа занял у Дианы всего пятнадцать минут, несмотря на плотный будничный трафик.
Когда-то здесь была гоночная трасса, и отец водил её смотреть настоящие гонки. Вообще, пока все нормальные девчонки играли в куклы, они с папой перебирали движки, настраивали выхлоп и потом тестировали результаты на сельских трассах. Детство Дианы пахло не сладостями и карамелью, а бензином и маслом, и всё равно это были самые счастливые дни. И сейчас когда она смотрела на раскинувшиеся перед ней ряды кресел, покрытые потрескавшейся краской и ржавчиной, ей слышался гул трибун и свист гоночных болидов, от которых захватывало дух, когда они проносились мимо.
Поэтому представшая перед ней картина казалась противоестественной и чужеродной – рассыпавшиеся по рядам криминалисты, полицейские и судмедэксперт Фольк. Его она узнала по широким плечам, которыми он загораживал весь обзор. Диана вытянула шею, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь, и едва не споткнулась на влажных ступенях, разделявших трибуну на сектора.
В этот момент полицейский, стоявший рядом с Фольком, обернулся и двинулся ей навстречу.
– Холен, – протянул он ей руку. Он был моложе, чем его голос. Лет тридцать не больше. Прямой нос с горбинкой, плотное телосложение и манера держаться выдавали в нём профессионального боксёра.
– Что скажете, офицер Холен? – Диана спустилась ниже на одну ступеньку и всё равно смотрела на него сверху вниз.
– Смерть наступила позавчера между десятью и двенадцатью часами ночи.
– И она пролежала здесь почти полтора суток?
Диана развернулась и пошла вдоль ряда кресел по направлению к жертве. С каждым шагом её взгляду открывалось всё больше и больше деталей, но первое, что бросалась в глаза, это непринуждённость позы. Женщина полулежала в кресле, свесив ноги через подлокотник и запрокинув голову назад. Короткое синее платье задралось выше середины бедра, обнажив кружевной край чулок. Длинные, крашенные в чёрный цвет волосы, почти касались соседнего сидения.
– Нам ещё повезло, что местная шпана решила забраться сюда сегодня ночью, – говорил тем временем Холен. – Последние ряды почти не видно с трассы, к тому же загораживают спинки кресел, а ходить сюда, никто не ходит. Кто знает, сколько она могла здесь ещё пролежать.
Они поравнялись с патологоанатомом.
– Доктор Фольк, – поздоровалась Диана.
– Комиссар, – мужчина вежливо кивнул и отошёл немного в сторону, предоставив ей возможность осмотреть жертву. Потёки туши, капельки конденсата и смех, застывший на губах. Вид завораживал, и, как и в случае с первой жертвой – Лизой Майер – Диана не могла не оценить красоты последнего момента её жизни.
– Причина смерти? – тихо спросила она.
– Пока затрудняюсь ответить, – уклончиво сказал Фольк, снимая резиновые перчатки. – Признаков насильственной смерти нет, как и чьего-либо постороннего вмешательства. Более подробно после вскрытия, – сообщил он и откланялся.
– Документов, конечно же, никаких, – Диана посмотрела на лакированные туфли на шпильке, которые аккуратно стояли рядом с креслом.
– Документов нет, но её личность уже проверяют. Сейчас я как раз жду подтверждения из Управления.
– Хорошо.
Диана достала телефон из кармана куртки и набрала номер. На другом конце тут же раздалось бодрое «Доброе утро, Ди», приправленное женскими смешочками на заднем плане.
