Том понял, что дело, о котором дядя собирался говорить с ним, было неспешно, иначе мистер Дин, слишком ловкий и практический человек, побоялся бы допустить какой-нибудь ущерб интересам торговли от нюханья табаку или от своих юношеских воспоминаний. В течение последних двух месяцев Тому приходилось слышать намеки, которые давали ему теперь право предполагать, что он услышит какое-либо предложение касательно его личных интересов. С самого начала последней дядиной речи он протянул ноги, заложил руки в карманы и приготовился выслушать темное и запутанное вступление, имевшее целью доказать, что мистер Дин обязан всеми удачами своим личным достоинствам, и что он готов объявить на отрез всем молодым людям, что если они не имеют успеха, то это происходит от их собственного недостоинства. Поэтому он был несколько удивлен, когда дядя прямо обратился к нему с вопросом:
– Ведь прошло уже семь лет с тех пор, как вы обратились ко мне с просьбой доставить вам место – не правда ли, Том?
– Да, сэр; мне теперь двадцать-три года, – сказал Том.
– Ну, об этом лучше не говорить, потому что на вид вам гораздо более, а это большое преимущество в делах. Я очень хорошо помню это время, помню, как я тотчас же – заметил, что из вас выйдет толк, вот почему я и ободрил вас. И теперь мне приятно сказать вам, что я не обманулся; впрочем, я редко ошибаюсь, мне, разумеется, несколько неловко было выставлять своего племянничка, но я с истинным удовольствием замечу, что вы оправдали мои за вас хлопоты; и если б у меня был сын, который походил бы на вас, то я этим не был бы недоволен.
Мистер Дин щелкнул по табакерке и снова открыл ее, повторив с некоторым чувством:
– Да, я не был бы этим недоволен.
– Очень рад, сэр, что заслужил ваше одобрение; я делал для этого все, что от меня зависело, – сказал Том с свойственной ему гордой, независимой манерой.
– Да, Том, вы мне доставили удовольствие. Я говорю не о поведении вашем, как сына, хотя это имеет значительное влияние на мое мнение о вас, но лишь о том, что касается меня, как участника в нашей фирме, то есть о блестящих способностях, которые вы выказали в делах. Дом наш хороший, предприятия его обширны и нет причины, чтоб он не стал процветать все более и более. Капитал наш увеличивается, а с ним и средства к обращению его; но, кроме того, есть нечто еще, что необходимо для успеха всякого предприятия, большего или малого, а именно, люди, которые бы могли управить им, люди привычные к делу, не горячая молодежь ваша, а люди, на которых можно положиться. Это мы хорошо пони маем с мистером Гестом. Три года назад, мы принятии в нашу фирму Джелля, дав ему долю в маслобойне. А почему? потому, что заслуги Джелля давали ему право на вознаграждение. Так будет всегда, сэр, так было и со мной. И хотя Джелль около десяти лет старее вас, но за то в вашу пользу есть другие благоприятные обстоятельства.
По мере того, как мистер Дин говорил, Томом начал овладевать род нервного беспокойства: он имел сказать что-то такое, что могло не быть приятно его дяде только потому, что заключало новое предложение с его стороны.
– Само собою разумеется, продолжал мистер Дин, понюхав снова табаку: – что для вас весьма полезно то обстоятельство, что вы мой племянник; но я не отвергаю, что если б вы вовсе не были мне родственник, то одно ваше поведение в деле с банком Пеллее, уже побудило бы мистера Геста и меня вознаградить вас за услугу, которую вы нам оказали. Наконец, ваше постоянное поведение и способности к делу подали нам мысль дать вам пай в наших торговых делах, пай, который мы с удовольствием будем увеличивать с годами. Мы полагаем, что это будет во всех отношениях лучше, нежели увеличить ваше жалованье. Это придает вам более значение и доставит вам со временем возможность снять с моих плеч часть обузы. Я, слава Богу, пока еще в силах много трудиться; но я становлюсь стар, в чем должен сознаться. Я предупредил мистера Геста, что переговорю с вами об этом предмете, и по возвращении вашем из предстоящей вам поездки на север, мы потолкуем о нем поподробнее. Это будет большое поощрение для двадцатитрехлетнего юноши; но вы по всей справедливости заслуживаете его.
– Я очень благодарен мистеру Гесту и вам, сэр, и Конечно, в особенности вам, так как вы первый доставили мне это место и с тех пор столько хлопотали обо мне.
Том проговорил это с некоторым волнением и замолчал.
– Да, да, – сказал мистер Дин. – Я не щажу забот, когда вижу, что они не пропадут. Я так же порядочно хлопотал о Джелле, без чего он не был бы тем, чем он теперь.
– Но есть еще одно обстоятельство, о котором я бы хотел упомянуть вам, дядюшка. Я с вами никогда не говорил об этом прежде. Вы не забыли, я думаю, что когда шло дело о продаже батюшкиной мельницы, то была речь о приобретении ее вашей фирмой. Я помню, вы полагали в то время, что это было бы весьма выгодно, в особенности, если к ней применить пар.
– Конечно, Конечно! Но Уоким перекупил ее у нас; он тогда твердо решился на это. Он вообще любит все отбивать у людей.
– Быть может, я напрасно говорю с вами об этом теперь, продолжал Том: – но я хочу, чтоб вы знали, что у меня в голове насчет этой мельницы. Я много о ней думаю. Последняя воля моего покойного отца была, чтоб я постарался когда-нибудь снова приобрести ее в свои руки; она была в нашем семействе целые пять поколений. Я обещал отцу, да кроме того и сам так привязан к этому месту, как никогда не привяжусь к другому. Если б когда-нибудь было согласно с вашими видами купить ее на имя нашего торгового дома, то я имел бы более возможности исполнить желание отца. Я бы не решился упомянуть вам об этом, если б вы не сказали, что придаете некоторую цену моей службе. Я же был бы готов отказаться от многого в жизни для надежды снова владеть когда-нибудь мельницей, то есть получить ее в свои руки и постепенно зарабатывать ее цену.
Мистер Дин слушал внимательно и призадумался.
– Мне кажется, – сказал он после короткого молчание: – дело это было бы возможно, если б только Уоким согласился расстаться с своей собственностью. Но этого-то я не предвижу. Он посадил на мельницу этого молодого джентльмена, и у него верно были свои причины купить ее.
– Этот джентльмен ревнивый развратник, – сказал Том. – Он вдался в пьянство и говорят, что дела идут очень худо. Мне сообщил это Лука, бывший нашим мельником. Он не хочет оставаться там долее, если не будет перемены. Я и полагал, что если мельница пойдет таким образом. Уоким, быть может, охотнее расстанется с нею. Лука говорит, что он уж теперь очень недоволен настоящим порядком вещей.
– Хорошо, я обдумаю это, Том, наведу справки и переговорю с мистером Гестом. Но видите ли, это будет уже начинать новое дело и употребить вас вместо того, чтоб сохранить вас на том месте, на котором вы теперь, чего нам хотелось.
– Когда все было бы приведено в надлежащий порядок, сэр, то я был бы в состоянии заняться не одной мельницей. Я хочу иметь пропасть дела, другого желанья у меня нет.
Было что-то грустное в этих словах со стороны двадцатитрехлетнего юноши, даже для деловых ушей мистера Дина.
