– Ну, вам придется платить залихватский счет каждые полгода. Э, Теливер! священники вообще имеют очень обширные идеи, – сказал мистер Дин, набивая себе нос табаком, что он обыкновенно делал, желая сохранить нейтральное положение.
– Как вы думаете, сосед Теливер, выучит его священник отличить по виду хорошую пшеницу? – сказал мистер Глег, любивший пошутить, и который, оставив дела, чувствовал, что ему было не только позволительно, но и прилично смотреть на дело с забавной стороны.
– Видите, я уже составил свой план в голове насчет Тома, – сказал мистер Теливер, остановившись после этого объявление и подняв свою рюмку.
– Если дадут мне сказать слово, а это бывает редко, – сказала мистрис Глег, с тоном горького упрека: – то я – спросила бы: какого ожидать добра от ребенка, когда воспитывают его не по состоянию?
– Видите, – сказал мистер Теливер, несмотря на мистрис Глег, а обращаюсь к мужской компании; я решился пустить Тома по другой дороге. Я об этом давно думал и решился твердо, после всего, что я видел у Гарлета с сыном. Я хочу пустить его по такой дороге, где ему капитала ненужно, и дам ему такое воспитание, с которым он был бы даже под стать адвокатам и меня надоумил бы при случае.
Мистрис Глег испустила продолжительный горловый звук, который выражал жалость и презрение.
– Гораздо было бы лучше для некоторых людей, – сказала она после этого введение: – если б они оставили адвокатов в покое.
– Что же этот священник, начальник гимназии, как в Моркенс-Бюли? – сказал мистер Дин.
– Вовсе нет, – сказал мистер Теливер: – он не берет более двух или трех воспитанников, так что, знаете, у него более времени смотреть за ними.
– А! И покончит воспитание скорее: многому они не научатся, когда их бездна, – сказал дядя Пулет, чувствовавший, что, наконец, он проникает этот трудный вопрос.
– Но ведь за то он потребует более платы – я уверен, – сказал мистер Глег.
– Да, да, сотнягу фунтов в год – вот каково! – сказал мистер Теливер с гордостью. – Но, ведь, знаете, это своего рода помещение капитала; воспитание Тома будет для него капитал.
– Это похоже на дело, – сказал мистер Глег. Пожалуй, пожалуй, сосед Теливер, вы, может быть, и правы, может быть, правы. А вот нам, неучам, так лучше приберечь деньгу – не так ли, сосед Пулет?
Мистер Глег потирал колено и поглядывал очень довольно.
– Мистер Глег, дивлюсь я на вас, – сказала его жена: – это очень неприлично для человека ваших лет и вашего положение.
– Что такое неприлично, мистрис Г.? – сказал мистер Глег, приятно подмигивая целой компании: – мой новый синий фрак, который надет на мне?
– Жалею о вашей слабости, мистрис Глег. Я говорю: неприлично шутить, когда, вы видите, ваш родственник лезет в петлю.
– Если вы разумеете меня, – сказал мистер Теливер, заметно-раздраженный, то вам нечего беспокоиться обо мне: я сумею справиться с моими делами, не тревожа других людей.
– Господа! – сказал мистер Дин, благоразумно вводя в разговор новую идею: – теперь я начинаю припоминать: мне кто-то сказал, что Уоким хочет отдать своего сына-горбуна священнику – не так ли, Сюзан? (обращаясь к своей жене).
– Право я этого не знаю, – сказала мистрис Дин, снова сжимая свои губы. Мистрис Дин была не таковская, чтобы принять участие в сцене, где как раз попадешься под камень.
– Что ж, – сказал мистер Теливер, говоря теперь более шутливым тоном, чтобы показать мистрис Глег, что он не обращает на них никакого внимание: – если Уоким думает послать к священнику, так уж, будьте уверены, что я не даю здесь промаха. Уоким такая продувная каналья; он до мизинца знает каждого человека, с кем только имеет дело. Скажите мне только кто мясник Уокима, и я вам скажу, где вам покупать вашу говядину.
– Да ведь у сына адвоката Уокима горб, – сказала мистрис Пулет, которой все дело представлялось в похоронном виде: – естественно, что он отдает его священнику.
– Да, – сказал мистер Глег, перетолковывая с необыкновенною легкостью замечание мистрис Пулет: – вы это должны рассудить, сосед Теливер: сын Уокима не станет заниматься делом. Уоким сделает джентльмена из бедного малого.
– Мистер Глег, – сказала мистрис Г. тоном, который доказывал, что негодование ее выльется, как ни желала бы она его закупорить: – держите-ка лучше ваш язык за зубами. Мистер Теливер знать не хочет ни вашего, ни моего мнение. Есть люди на свете, которые все знают лучше всех.
– Да это, должно быть, вы, если полагаться на ваши слова, – сказал Теливер, снова расходясь.
– Я ничего не говорю, – сказала мистрис Глег саркастически – моего совета никогда не спрашивают; я и не даю его.
– Так это в первый еще раз, – сказал мистер Теливер: – вы на советы только и щедры.
– Я была щедра на ссуды, если не на подарки, – сказала мистрис Глег. – Есть люди, которым я дала деньги в займы и которые, пожалуй, заставят меня еще раскаиваться, что я одолжила родственников.
– Перестаньте, перестаньте, перестаньте! – сказал мистер Глегь миролюбно; но это не удержало мистера Теливера от ответа.
– Ведь дали вы деньги под закладную, почитай, – сказал он, да и получаете с родственника вашего пять процентов.
– Сестра! – сказал мистрис Теливер убедительно: – выпейте-ка вина и позвольте мне вам положить миндалю и изюму.
– Бесси, жалею я вас, – сказала мистрис Глег, с выражением шавки, пользующейся случаем тявкнуть на человека, у которого нет палки: – ну что тут толковать про миндаль с изюмом.
– Помилуй Господи вас, сестра Глег! не будьте так задорны, – сказала мистрис Пулет, начиная слегка прихныкивать: – у вас еще сделается удар – так вы покраснели в лице, и еще после обеда, а мы все только что сняли траур и уложили платья с крепом – право так это нехорошо между сестрами.
– Надеюсь, нехорошо, – сказала мистрис Глег. – Вот до чего мы дожили: сестра приглашает вас нарочно к себе, чтобы с вами ссориться и всячески вас порочить!
– Тише, тише Джен! будьте рассудительны, будьте рассудительны! – сказал мистер Глег.
Но, пока он говорил, мистер Теливер, который далеко не вылил своего сердца, снова расходился:
– Кто с вами ссорится? – сказал он: – это вы не оставляете людей в покое, а вечно гложете их. Никогда не стал бы я ссориться с женщиною, помни она только свое место.
– Свое место, право! завизжала мистрис Глег. – Были люди получше вас, мистер Теливер, которые лежат теперь в могиле и которые обращались со мною с большим уважением, нежели вы. Хоть и есть у меня муж, да он сидит себе и равнодушно слушает, как оскорбляет меня, кто не посмел бы этого сделать, если б одно лицо в нашем семействе не унизило себя такою партиею.
– Уж коли на то пошло, – сказал мистер Теливер, – так моя семья никак не хуже вашей, а еще получше: в ней нет по крайней мере бабы с таким проклятым характером.
