– Мы только что говорили о вас, молодой человек; нам нужно кой что написать. Я думаю, вы теперь, после стольких лет учения можете хорошо писать.
– Да, да! – подхватил мистер Глег: – надо посмотреть, что доброго вышло из всего этого учение, так много стоившего вашему отцу. Теперь пришло время показать, чему вас выучили, Том. Посмотрим, сделаетесь ли вы больше моего: я, ведь, нажил состояние без всякого учение. Но, видите ли, я начал почти ни с чем: было время, что я довольствовался тарелкой какой-нибудь похлебки и коркой хлеба с сыром. Я боюсь, молодой человек, что роскошная жизнь и высшее учение, не сделали ли бы вам существование гораздо труднее, чем было мне.
– Что ж тут говорить! – энергически заметила мистрис Глег: – легко ли, или трудно, а он должен таки сделать себе дорогу. Ему нечего рассуждать, что трудно, что легко; не может же он надеяться, чтоб родственники потакали его лени и содержали его роскошно на свой счет. Ему предстоит терпеть за грехи отца и потому нужно приготовиться к тяжелому труду, к тяжелой жизни. Он должен быть смирен сердцем и благодарен своим теткам и дядям за все, что они делают его отцу и матери, которые, без их помощи, принуждены были бы идти в богадельню. И сестра его также должна быть смиренна, продолжала мистрис Глег, строго посмотрев на Магги, усевшуюся на диване возле тетки Дин, единственно потому, что это была мать Люси: – она должна работать, ибо ей надо помнить, что у ней больше не будет служанок. Она должна делать все необходимое в доме и вместе с тем любить и уважать своих теток, сделавших для нее столько и сберегших свои деньги, чтоб оставить их племянникам и племянницам.
Том все еще стоял на прежнем месте, перед столом в центре всей группы. Краска выступила у него на лице, и вообще он далеко не был смирен сердцем, напротив, он готовился сказать во всеуслышание то, что он обдумал, но мать, войдя, помешала ему.
Бедная мистрис Теливер несла в руках поднос, на котором она установила свой серебряный чайник, одну чашку с блюдечком, щипчики для сахара и судок.
– Посмотрите, сестра, – сказала она, взглянув на мистрис Дин и ставя поднос на стол: – я думала, что если вы посмотрите еще раз на чайник, которого вы так давно не видали, вы, может быть, полюбите его рисунок. Чай в нем отлично настаивается, к тому же, к нему есть и станок и все нужное. Вы бы его могли взять на ежедневное употребление, или спрятать на приданое Люси. Мне было бы очень горько, если б мой чайник был куплен в трактире «Золотого Льва», прибавила бедная женщина с грустью и со слезами. – Грустно подумать, что мой чайник, который я купила, выходя замуж, будет ходить по рукам у путешественников, останавливающихсяв «Золотом Льве». Посмотрите, ведь тут мой вензель: Е. Д. и он будет всем напоказ.
– Ах, дорогая моя! – сказала тетка Пулет, грустно качая головой: – правда, горько думать, чтоб фамильные вензеля попали в чужие руки: этого еще никогда не бывало в нашем семействе. О, Бесси, как ты несчастлива! Но не стоит покупать один чайник, когда все другое – скатерти, белье, приборы – должно быть продано с молотка; а на многих вещах еще выставлено все твое имя сполна… да к тому же у чайника прямой носик.
– Что касается бесчестья, нанесенного семейству, – заметила мистрис Глег: – то его не смоешь покупкой чайников. Бесчестье состоит в том, что одна из нас вышла замуж за человека, доведшего ее до нищеты, бесчестия то, что все ее вещи продают с молотка. Мы не может помешать всему околотку узнать об этом.
Магги быстро вскочила с дивана, при первом намеке о ее отце, Том, видя ее раскрасневшееся лицо, вовремя остановил ее и не дал ей говорить.
– Тише, успокойся, Магги, – сказал он повелительно, толкая ее в сторону.
Когда мистрис Глег кончила свою речь, Том, с необычайным для пятнадцатилетнего мальчика тактом и властью над тобою, – сказал тихо и почтительно, хотя и не совсем твердым голосом:
– Тетушка! – и он взглянул на мистрис Глег: – если вы полагаете, что бесчестье семейству, у которого все опишут и продадут, то не легче ли это предотвратить? И если вы и тетушка Пулет, – продолжал, он, обращаясь и к последней: – думаете оставить денег после смерти и мне и Магги, то не лучше ли отдать их нам теперь, заплатить ими долг и тем сохранить матери ее вещи?
Настало молчание. Все, не исключая и Магги, были удивлены видеть в Томе столько мужественной решительности. Дядя Глег первый прервал молчание:
– Ай да молодец! Вы показываете, что вы кое-что смыслите в делах. Но вы не должны забывать, что ваши тетки получают со своих денег пять процентов; а если их вам отдадут, то ни гроша не получат.
– Я могу работать и выплачивать им ежегодно проценты, – отвечал поспешно Том: – я сделаю все на свете, чтоб только не разлучить мать с ее любимыми вещами.
– Отлично! – сказал мистер Глег с восхищением.
Своими словами он более хотел вызвать Тома на откровенность, чем выразить свое мнение о применимости его предложение. К-несчастию, он этим раздражил свою супругу.
– Отлично, мистер Глег! – злобно сказала она. – Вам легко раздавать мои деньги, хотя вы уверяли меня, что оставите их совершенно в моем распоряжении. Деньги, ведь, мои собственные и часть их мне оставил покойный отец, остальное же все я сама собрала. А теперь вы хотите, чтоб они пошли на выручку чужих вещей, поощряя еще этим людей жить роскошно и выше своих средств. Я должна, поэтому, изменить мою духовную и оставить после своей смерти двумя или тремя тысячами менее чем предполагала – я, которая никогда ничего худого не сделала, которая берегла, как глаз, свои деньги и, к тому же, я, ведь, старшая в семействе! Никогда деньги мои не пойдут на тех, которые имели столько же случая нажиться, но не захотели; они согрешили тем, что все прожили. Вы можете делать, сестра Пулет, что вам угодно, вы можете позволить вашему мужу отнять у вас подаренные деньги, но я не поддамся.
– Фу! как вы горячитесь, сестра! – сказала мистрис Пулет: – я уверена, кровь бросится вам в голову и вам придется ставить рожки. Мне очень жаль Бесси и ее детей; даже по ночам о них думаю… просто спать не могу от нового лекарства. Но мне нечего и думать им что-нибудь сделать, если вы мне не поможете.
– Надо рассудить, – сказал мистер Глег: – не стоит выплатить этот долг и спасти мебель и вещи, когда все же останется весь долг по процессу, которого не заплатить продажею всей земли и всего хозяйства. Это я узнал от адвоката Гора. Лучше нам сберечь деньги и содержать старика, нежели израсходовать их на выкуп мебели, которая его не прокормит. Вы всегда так торопитесь своими замечаниями, Джен, точно я не пони маю, что рассудительно.
– Так говорите ж так, мистер Глег! – заметила его супруга, выразительно кивая ему головой.
Лицо Тома заметно изменилось в продолжение этого разговора; губы его дрожали, но он решился не поддаваться своим чувствам. Он хотел быть человеком. Магги, напротив, после минутного восхищения, возбужденного речью Тома, предалась прежнему чувству негодование. Мистрис Теливер стояла во все это время около Тома, упираясь на его руку так, что некому было остановить Магги. Видя это, она быстро вскочила, выпрямилась и гордо подошла к теткам; глаза у ней горели, как у львицы.
