– Фу! вздор, моя милая! ответил мистер Глег: – ведь вы не могли же пуститься в торговлю, поэтому я и говорил вам, что вы не можете с достоверностью получить более пяти процентов.
– Но я могу, сударыня, доставить вам более, и сделаю это весьма охотно, если вы захотите рисковать вашими деньгами, хотя, собственно говоря, при этом нет никакого риску. Если б вы согласились дать мистеру Тому несколько денег взаймы, он выплатил бы вам с них шесть или семь процентов, и сам нажил бы что-нибудь при этом; а для такой доброй барыни, как вы, эти деньги получили бы большую цену в ваших глазах от мысли, что ваш племянник также имел от них некоторую пользу.
– Что вы на это скажете, мистрис Глег? – спросил ее муж. – Я так думаю, поразведав еще немного об этом деле, поразить Тома порядочным кушем для первого раза. Он будет платить мне проценты – вы пони маете? и если у вас есть кое-какие деньги, залежавшиеся в носке чулка, или еще где-нибудь…
– Мистер Глег! это выходит из всяких границ! Вы скоро станете объявлять мошенникам, где у меня лежат деньги, чтоб меня ограбили.
– Хорошо, хорошо, я говорю только, что вы можете, если хотите, сложиться со мной, дав двадцать фунтов, а я дополню до пятидесяти: это будет порядочная сумма на первый случай – не правда ли, Том?
– Я надеюсь, что вы не рассчитываете на меня, мистер Глег. Вы готовы сделать хорошее употребление из моих денег, я воображаю!
– Очень хорошо-с! – сказал мистер Глег довольно резко. – В таком случае мы обойдемся и без вас. Я пойду с вами к этому Солту, продолжал он, обращаясь к Бобу.
– Прекрасно! вы пойдете себе своей дорогой, а меня хотите исключить из предприятия моего родного племянника. Я не говорила, что не положу на это своих денег, точно также, как не говорила, что готова дать двадцать фунтов, как вы было так легко решили за меня; но Том когда-нибудь сам увидит, на сколько его тетка в праве рисковать деньгами, которые она для него же накопила, прежде нежели ей докажут, что они не пропадут.
– О, это отличная манера рисковать! – сказал мистер Глег, подмигивая Тому, который не мог не улыбнуться.
Мистрис Глег разразилась бы, но Боб удержал поток ее речей.
– Ах, сударыня, – сказал он восторженно: – вы пони маете вещи. Лучше всего поступать, как вы намерены. Вы посмотрите, как удастся первая попытка, и тогда вы примите деятельное участие. Хорошее дело иметь добрую родню. Я начал с средствами, добытыми чисто моей сметкой, с десятью червонцами, которые я накопил, гасив огонь на мельнице у Торри; деньги эти росли и росли постепенно, пока у меня составилось нечто в роде тридцати фунтов, которые я мог отложить, доставив вместе с тем все удобства жизни моей матери. Я мог бы заработать более, если б не был так слаб с женщинами; когда я торгую, не могу не уступить им. Вот, например, всякий другой нажил бы на этом коробе хорошие деньги; а я… я уверен, что он пойдет у меня почти за ту цену, которую он мне самому стоил.
– Есть еще у вас кусок хорошего тюля? – спросила мистрис Глег покровительственным тоном, вставая от чайного стола и складывая салфетку.
– О, сударыня, у меня нет ничего достойного вашего внимание. Мне было бы стыдно показать вам мой товар; это было бы оскорблением для вас.
– Однако ж, покажите мне, что я требую, продолжала мистрис Глег тем же покровительственным тоном. – Если, как вы говорите, у вас товар с изъяном, то есть надежда, что он за то несколько высшей доброты.
– Нет, сударыня, – я знаю себе место, – сказал Боб, поднимая свой короб и вскидывая его на плечи. – Я не стану обнаруживать низость своей торговли перед такой доброй барыней, как вы. Товары у разносчиков сильно упали, так что вам больно было бы видеть разницу. – Я к вашим услугам, сэр, когда вам будет угодно идти переговорить с Солтом.
– На все будет свое время, – отвечал мистер Глег, не желавший прерывать начатого разговора. – Что, вы не нужны на буяне, Том?
– Нет, сэр; я оставил Стоу вместо себя.
– Ну-ка, поставьте ваш короб и покажите мне товар, – сказала мистрис Глег, придвигая к окну стул и садясь на него с важностью.
– Пожалуйста, не требуйте этого, сударыня, – сказал Боб убедительно.
– Не рассуждайте более! строго – сказала мистрис Глег: – а делайте, что я вам говорю.
– Ну, сударыня, я совершенно пропал! – сказал Боб, медленно опуская свой короб и неохотно развязывая его: – но приказание ваши должны быть исполнены (он говорил с большой расстановкой). Вы, наверное, ничего не купите у меня: я бы даже жалел, если б вы это сделали… Подумайте о бедных деревенских женщинах, которые никогда не уходят из дома более, нежели на какие-нибудь сто ярдов… было бы очень жаль, если б кто-нибудь стал перекупать у них их товар. Для них настоящий праздник, когда они завидят мой короб; а такого товару мне нескоро достать. Наконец, мне теперь некогда, потому что я собираюсь идти в Лесгам. Посмотрите, и Боб начал снова говорить с живостью, показывая красный шерстяной платок с вышитым в одном из углов его венком: – вот от этой вещи потекут слюнки у любой крестьянской девушки, и стоит она всего два шиллинга, а почему? потому что в одном из концов ее есть небольшая дырка, проеденная молью. Я думаю, что Провидение посылает моль и плесень нарочно для того, чтоб сбавить цену с товаров в пользу хорошеньких, но небогатых женщин. Если б не моль, то все платки, которые они теперь носят, пошли бы к богатым и красивым барыням, как вы, сударыня, по пяти шиллингов за штуку – ни гроша менее; между тем, что делает моль? она мгновенно отъедает три шиллинга с цены, и тогда разносчики, как я, могут нести их вместо огня в тем, которые живут в темных хижинах. Посмотрите: не все ли равно взглянуть на пламя, что на этот платок?
Боб подержал его в некотором расстоянии, чтоб лучше полюбоваться им; но мистрис Глег сказала резко:
– Да; в это время года ненужно никому огня. Отложите эти цветные вещи в сторону и покажите мне ваши тюли, если они у нас есть.
– Эх, сударыня! я, ведь, предсказывал вам, что случится, – сказал Боб, отбрасывая в сторону красный товар с видом отчаяние. – Я знал, что вам не понравится смотреть на вещи, которые я продаю. Вот, например, кусок цветной кисеи, ну, к чему вам смотреть на него? Это было бы все равно, как если бы вы стали смотреть ни пищу бедных; оно только отбило бы у вас аппетит. В середине этого куска узор не удался, вследствие чего кисее эта, которая так хороша, что ее могла бы носить принцесса Виктория, пойдет жене лавочника, в Фиббс-Энд за десять шиллингов за весь кусок, то есть десять ярдов, считая в том числе место с изъяном, между тем, как цена его была бы двадцать-пять шиллингов, и ни гроша менее.
И Боб отбросил кусок назад на траву, как бы щадя взоры мистрис Глег.
– Но я не буду долее говорить вам про такие вещи, как эта кисее, вы в состоянии заплатить втрое и за вещь, которая вдвое хуже. Вы спрашивали у меня тюль: хорошо же, у меня есть кусок, который вас позабавит.
– Подайте мне эту кисею! – сказала мистрис Глег; она палевая, а я люблю этот цвет.
