– Она была твоим врагом на поле боя. Это не победа, пока ты не поразишь врага. Так мне сказали Пророки. Ты должен был убить ее.
– Но я не убил.
– Он умер так легко… – В желтых глазах Маркуса вместо привычной злости плескалась такая боль, что я едва узнавал его. Подумалось даже, а видит ли он меня или видит просто человека – кого-то живого, кого-то слушающего. – Клинок… прошел сквозь его тело, – выдавил Маркус. – Я хотел остановиться. Я пытался, но все случилось слишком быстро. Знаешь, первое слово, которое он произнес, было моим именем. И… и последнее. Прямо перед смертью он назвал его. «Маркус», сказал он.
До меня наконец дошло. Я не видел Зака среди выживших. И не слышал, чтобы кто-нибудь звал его.
– Ты убил его, – сказал я тихо. – Ты убил своего брата.
– Они сказали, что я должен убить командира противника, – Маркус поднял глаза на меня. Он казался потерянным. – Все погибли. Наши друзья. Он попросил меня прекратить это. Остановить. Он просил меня. Мой брат. Мой младший брат.
Внутри меня поднялось отвращение. Годами я презирал Маркуса, считая его Змеем, не более. Сейчас я мог только жалеть его, хотя никто из нас не заслуживал жалости. Мы убили своих же людей, тех, кто был одной с нами крови. Я не лучше, чем он. Я смотрел и ничего не делал, когда умирал Тристас. Я убил Деметриуса, Энниса, Леандра и многих других. Если бы Элен, сама того не желая, не нарушила правила Испытания, я убил бы и ее.
Дверь в палату Элен приоткрылась, я встал, но лекарь покачал головой.
– Нет, Витуриус. – Он выглядел бледным и подавленным. Все его бахвальство исчезло. – Она не готова к приему посетителей. Иди, парень. Отдохни немного.
Я чуть не засмеялся. Отдохни!
Я повернулся к Маркусу, но тот уже ушел. Я должен был найти моих солдат. Проверить их. Но не мог встретиться с ними взглядом. И они, я знал, не хотели меня видеть. Мы никогда не простим себя за то, что сотворили сегодня.
– Я хочу видеть Претендента Витуриуса, – из-за дверей лазарета доносилась старческая брань. – Это мой внук, и я, черт побери, хочу быть уверенным, что он… Элиас!
Я вышел на улицу. Дед, растолкав перепуганных учеников лекаря, привлек меня к себе и крепко обнял.
– Я боялся, что ты погиб, мой мальчик, – прошептал он мне в макушку. – Аквилла дралась лучше, чем я думал.
– Я чуть не убил ее. И остальных. Я стольких убил. Так много. Я не хотел. Я…
Подкатила тошнота. Я отвернулся от него, и меня стало рвать прямо на дверь лазарета, безостановочно, пока в желудке ничего не осталось. Дед потребовал принести стакан воды и, поддерживая меня за плечи, спокойно ждал, пока я выпью.
– Дед, – сказал я, – я хотел бы…
– Мертвые – мертвы, мой мальчик, пусть и от твоей руки. – Я не хотел слышать этих слов, но нуждался в них, потому что это было правдой. Прятаться от нее стало бы оскорблением для погибших от моей руки. – Как бы ты ни хотел, этого уже не изменить. Теперь тебя будут преследовать призраки. Как и всех нас.
Вздохнув, я посмотрел на свои руки. Я не мог унять дрожь.
– Я должен пойти к себе. Я должен… помыться.
– Я могу проводить тебя…
– Это необязательно, – из тени появился Каин, такой же долгожданный, как чума. – Пойдем, Претендент. Я хочу поговорить с тобой.
Я тяжело поплелся за Пророком. Что я делаю? Что я скажу существу, которого ничуть не заботит ни преданность, ни дружба, ни чья-то жизнь?
– Я не верю, – обронил я тихо, – в то, что вы не знали о защитной рубашке Элен.
– Конечно, мы знали. Почему, как ты думаешь, мы ей вручили ее? Испытания не всегда касаются самих действий, но иногда и намерений. Тебе и не полагалось убивать Претендента Аквиллу. Мы только хотели посмотреть, сможешь ли ты, – он взглянул на мою руку, которая неосознанно потянулась к рукояти меча. – Я говорил тебе раньше, Претендент, мы не можем умереть. Кроме того, ты ведь и так сегодня немало душ отправил на тот свет, верно?
– Зак и Маркус, – я едва мог говорить. – Вы заставили его убить брата.
– А-а. Закариус. – Печаль легла на лицо Каина, вызвав во мне еще большее бешенство. – Закариус, он – другой, Элиас. Закариус должен был умереть.
– Вы могли дать нам любых других противников, – я не смотрел на него. Мне не хотелось, чтобы меня снова вырвало. – Ифритов или рэйфов. Или варваров. Но вы заставили нас драться друг с другом. Почему?
– У нас не было выбора, Претендент Витуриус.
– Не было выбора?! – Страшный гнев охватил меня, жестокий и мучительный, как тошнота. И хотя он правильно заметил, я уже слишком многих сегодня отправил на тот свет, прямо сейчас я хотел одного – вонзить меч в черное сердце Каина. – Вы придумали эти Испытания. Естественно, у вас был выбор.
Глаза Каина вспыхнули.
– Не говори о том, чего ты не понимаешь, мальчишка. На то, что мы сделали, есть определенные причины, которые много выше твоего понимания.
– Вы заставили меня убить моих друзей. Я чуть не убил Элен. И Маркус… он убил своего брата… своего близнеца… из-за вас.
– Вам придется делать вещи и похуже, прежде чем все закончится.
– Хуже?! Насколько хуже может быть? Что я должен буду сделать на Четвертом Испытании? Убивать детей?
– Я не говорю об Испытаниях, – сказал Каин. – Я говорю о войне.
Я остановился.
– Какой войне?
– Той, что является в наших снах. – Каин продолжал идти, жестом приглашая следовать за ним. – Тени сгущаются, Элиас. И этого уже не остановить. Тьма собирается в сердце Империи, и она будет расти, пока не накроет всю землю. Близится война. Ее не избежать. Потому что зло должно быть истреблено, зло, которое становится сильнее с каждой отнятой жизнью. Война – единственный путь все исправить. И ты должен быть готов.
Загадки, всегда загадки у этих Пророков.
– Зло, – процедил я сквозь зубы. – Какое зло? Когда? И как война может это исправить?
– Однажды, Элиас Витуриус, эти загадки станут тебе понятны. Но не сегодня.
Он замедлил шаг, когда мы подошли к казармам. Все двери были закрыты. Я не слышал проклятий, рыданий, храпа. Ни единого звука. Где мои люди?
– Они спят, – пояснил Каин. – Потому что той ночью не смыкали глаз. Сегодня их не будут тревожить мертвые в их снах. Это награда за доблесть.
Ничтожная награда. У них еще будет завтрашняя ночь, чтобы просыпаться с криками ужаса. И все остальные ночи…
– Ты не спросил про свой приз, – напомнил Каин, – за победу в Испытании.
– Я не хочу никакого приза. Только не за это.
– Тем не менее, – сказал Пророк, когда мы подошли к моей комнате, – ты его получишь. Твоя дверь будет заперта до рассвета. Никто тебя не побеспокоит. Даже Комендант.
