И дальше шли они не то по сказке, не то по яви. В лунном свете сержант замечал то какие-то обрезки траншей, то одиночные колья с петлями колючки, а то вдруг снова придвигались кресты, могилы, и – готов был поклясться Серёга – мелькала та самая церквушка, которую они только что оставили позади, словно у неё выросли ноги.
Угу, курячьи, словно у избушки Бабы-яги.
Ничто их не остановило. Правда, заклинательница теперь то заставляла его замереть, согнувшись в три погибели, а то и бросившись ничком на землю, то, напротив, волокла за собой, впившись в запястье железной хваткой.
Останавливалась, тяжело дыша, разбрасывала какой-то порошок. Она вновь постарела, правда, в живого мертвеца уже не обращалась. Их никто не остановил, никто не заступил дорогу. И от этого сержанту становилось совсем худо. Он воевал два года, похоронил бог ведает скольких друзей и однополчан, выживал множество раз только, как ему казалось, чудом и знал, что фрицы таких ошибок не допускают. Никакие чары не позволят вот так гулять по немецкой обороне, не замечая вообще ничего, словно её тут и не было.
«Заманивает, ведьма фашистская», – снова подумалось ему. Как есть заманивает.
И всё-таки он то быстрым шагом, то просто бегом следовал за ней. Сила-то в ней немереная, эвон как оборачивалась! Кто знает, простые-то пули её уложат или нет, как того немецкого вервольфа в сталинградских руинах?
Ночь словно сдавила ему горло призрачными пальцами. Он уставал, хотя вообще-то всегда гордился собственной выносливостью. А сейчас сапоги словно наливались свинцом, плечи гнуло к земле.
Сколько часов они уже пробираются так? Луна застыла в зените, словно гвоздями прибитая. Ох, скорее бы. Скорее бы – что угодно.
* * *
– Они так и не сцепились, ваше высокопревосходительство.
– И ничего не сказали друг другу.
– Верно, Мишель, верно, Семён, – проскрипел старый маг. – Но, как я уже сказал, я предусмотрел все мыслимые варианты. Деваться им некуда. Ведьма – детонатор. Сержант – заряд. Я таких… везунчиков давно примечаю. С тридцать девятого, с Халхин-Гола. Очень, очень хороший материал.
– Выживальщики. Помнится, был у нас в полку…
– Потом о вашем полку, Мишель. Они и впрямь хороший материал. Латентный потенциал, что помогал им спастись в совершенно, казалось бы, гибельных обстоятельствах, может – при определённых условиях – сделаться, так сказать, воплощённым.
– Переход количества в качество, ха-ха.
– Учили марксизм, учили, вижу, Мишель. Партминимум сдавать собрались?
– Давно уж сдал, ваше высокопревосходительство…
– Поздравляю, мой дорогой. Так вот, господа, вот этот переход нам-то и нужен.
– Радикальное решение, ваше высокопревосходительство.
– Schlager, so schlagen
[5]
, как говаривает наш визави фельдмаршал Манштейн. Предпочитаю не рисковать повторными выстрелами. Ну что, господа, по-прежнему сомневаетесь? По-прежнему «как же можно на верную смерть отправлять»?
Ему никто не ответил.
– До Чёртова Лога им ещё где-то час, – сухо продолжал старый маг. – Конечно, лучше всего им сейчас таки сцепиться. Эффект всё-таки будет несколько более выразительным. Но если нет – ничего страшного. Коридор просто получится чуть-чуть уже. Не принципиально.
Офицеры молчали. В круге бело-лунного света всё шли и шли по грани меж живыми и мёртвыми заклинательница и сержант. Шли по неведомой земле, не по днепровским кручам, среди крестов, среди бесконечного кладбища, точно средоточия всех погостов на свете. Словно от Волги и Дона до Днепра с Днестром все упокоища слились в одно, и все часовенки, церкви и церквушки точно так же сошлись в одной, не удалявшейся и не приближавшейся.
– Заколдованное место, – сквозь зубы уронил Мишель.
– Именно, – довольно кивнул сделавшийся подозрительно словоохотливым Иннокентий Януарьевич. – Заколдованное место. Молодец ваша Венера. Делает, как стежки кладёт. Однако всё идёт даже лучше, чем я рассчитывал. Может, и Вий появится, хотя для нашего дела это не обязательно.
– Вы, ваше высокопревосходительство, и это предусмотрели?
– Конечно, Феодор. За кого вы меня принимаете? И Вия, и вообще всех, кто может тут появиться. Вплоть до самого Влада Цепеша, буде до этого дойдёт.
– А оно может? Виноват, ваше высокопревосходительство…
– Ничего, Мишель, – снисходительно усмехнулся генерал-полковник. – Сегодня можно. Ну, совсем немного осталось.
* * *
– Ну вот, сержант, дошли мы, – остановилась заклинательница после нескончаемой, как показалось Серёге, дороги через столь же нескончаемые заросли крестов и могильных оград. – Чёртов Лог.
Серёга, тяжело дыша, рухнул прямо там, где стоял. Ноги подкашивались, в боку жгло. Он словно пробежал километров пятнадцать в полной выкладке, да ещё таща под конец на плечах кого-то из слабосильных.
А заклинательница-то, эвон, даже не запыхалась.
– Теперь давай, что тебе генерал-то делать велел? – продолжала она, уперев руки в боки и глядя на него с явной насмешкой.
Серёга кое-как приподнялся. Бок болел нестерпимо, мысли путались.
– Какой… еще…Чёртов Лог? Не вижу ничего. Опять твои… погосты… – Он по-прежнему хватал ртом воздух, никак не в силах отдышаться.
– А я тебе говорю – Чёртов Лог! На карту глянь.
– Чего на неё глядеть, если не сориентируешься?
– Тьфу ты! Ну зачем тебя мне подсунули, а? Горячего парня, етишкина мать! На месте мы, говорю же!
– А чем докажешь? – упрямился Серёга.
– Ррррр! – аж зарычала она. – Только мне с тобой маяться сейчас!
Cерёга как сидел, так и не шелохнулся. Только опёрся рукой оземь – и от ладони к плечу вдруг болезненно отдалось, словно кто-то… кто-то…
– Сюда идут! Ложись, дурёха!
Он привычно бросился ничком, приложился к автомату, повёл стволом.
Она помедлила, но тоже опустилась на колени рядом.
– Точно?
– Тихо ты! И ложись! Идут, говорю тебе!
Трое. Три пары ног. И шаги отдаются у Серёги в ушах таким грохотом, словно те специально топочут.
– Т-точно? – уверенности у неё явно поубавилось.
– Да говорю же! Эвон, не видишь, что ли?!
Лунный луч услужливо осветил три человеческие фигуры, спокойно и даже как бы с ленцой пробиравшиеся меж покосившихся крестов.
– Ой… – было выдохнула она, но миг спустя вгляделась, презрительно хмыкнула: – А, это… было б чего пугаться. Немецкий дозор. Они нас не увидят и не услышат. Мимо прошагают.
Серёга, сощурившись, держал фрицев на мушке. Шли они прямиком на них, перебрасывались негромкими фразами и на дозор никак не походили. Во всяком случае, ни винтовок, ни автоматов. Офицеры? Сроду офицеры по трое в дозор не ходят. Да и почему они этих немцев видят, а никаких других – нет?
