Заявление было крайне неприятным, как и продолжение:
— Род Грэйд проклят. Да, он, несомненно, благородный, титулованный и располагает прекрасным состоянием, но с тех пор, как черные маги захватили рудники, освященные Пресвятым во имя памяти подвига старца Истарка, весь род проклят.
Улыбка совершенно против воли появилась на моих губах.
— Вам неизвестно об этом? — изумилась ее высочество.
— Напротив, мне известно гораздо больше, чем вам.
Поглядев на меня с сомнением, леди Диана спросила:
— И это что-то в корне отличное от всеобще известной истины?
— Совершенно верно.
— И вы в это верите?
— Мне довелось увидеть неоспоримые доказательства. Именно доказательства, а не голословные заявления, приправленные легендами о святых деяниях.
— Вы говорите весьма убежденно, — была вынуждена признать принцесса.
Промолчав по этому поводу, я, понизив голос до едва слышного шепота, тихо спросила:
— Ваше высочество, а вы не задумывались о том, что будет с вами в случае гибели его высочества?
Принцесса ответила не сразу, и ее ответ, как и мой вопрос, был услышан лишь нами двумя:
— Я обрету свободу, леди оттон Грэйд. Меня более не будут оскорблять и унижать прилюдно, я…
Оборвав себя на полуслове, Диана задержала дыхание, беря эмоции под контроль. Я же невольно взглянула на его высочество, который все же сказанное услышал. Убеждена в том, что услышал, иначе как объяснить не донесенный до рта бокал с вином и крепко сжатую в кулак правую руку. Теодор, словно почувствовав мой взгляд, отставил бокал, после вновь вернулся к картам, сохраняя на лице невозмутимое выражение.
Помолчав, тихо заметила:
— Матушка Иоланта не раз говорила, что истинная леди подобна Пресвятому лишь в одном — она способна прощать.
— Прощение требуется заслужить! — раздраженно отрезала принцесса. А затем, сжимая кулаки и глядя на складки собственного платья, добавила: — Я говорю с вами, Ариэлла, а вижу себя несколько лет назад. Столько же наивности, преданности идеалам и чрезмерной воспитанности. Мне очень жаль вас разочаровывать, вы милое дитя, что я помню еще лицеисткой первого курса, когда вы бегали в смешных бантиках, но я обязана предупредить — вас ждет суровая, полная разочарований, обид, бессильных слов и ненависти жизнь. И поверьте — вы будете вздрагивать от ужаса, лишь заслышав шаги Грэйда! И…
Я более не слышала ни единого слова, глядя на лорда, появившегося в проеме распахнутых дверей. Его светлость был все так же в черном, и его черная серьга казалась вызовом всему притихшему обществу, а взгляд, на удивление, изумлял глубокой синевой. И Дэсмонд улыбнулся. Мне.
И игнорируя всех присутствующих, прекративших игру черных магов и сидящую рядом со мной принцессу, герцог прошел через гостиную, наклонился, взял мои ладони, нежно поцеловал обе и тихо спросил:
— Как ты, мой ангел?
— Ждала вас с нетерпением, — не отводя взгляда от его глаз, едва слышно ответила супругу.
— Спешил, как мог, — совершенно искренне произнес Дэсмонд.
Благодарно улыбнулась в ответ, чувствуя рядом с герцогом полную защищенность как от придворных, так и от всего света.
— Идемте, — его светлость помог подняться, — вы устали, и вам следует отдохнуть.
Обернувшись к ее высочеству, я склонилась в реверансе и произнесла:
— Прошу меня извинить.
Несмотря на идеальное воспитание и крепко заученные в лицее правила этикета, принцесса промолчала, потрясенно переводя взгляд с меня на его светлость. Герцог лишь чуть склонил голову, скорее в знак следования требованиям придворного этикета, нежели в качестве демонстрации уважения, после обронил его высочеству:
— В столице паника. Искренне жаль, что мы не имеем права вмешиваться.
Теодор кивнул, затем задал вопрос:
— На меня время будет?
Его светлость отрицательно качнул головой.
— Ясно, — улыбнулся принц. — Доброй ночи, леди оттон Грэйд.
Я склонилась в реверансе, затем последовала прочь, увлекаемая герцогом, и не могу сказать, что я видела что-либо или кого-либо кроме него. Все словно плыло — какие-то галереи, несколько лестничных пролетов, оформленных в красно-золотых тонах, рослые лакеи в черных ливреях, чьи суровые лица определенно привлекли внимание.
— Крыло его высочества, прислуга, отобранная Тео лично, — пояснил герцог. — Соответственно, данная территория доступна лишь немногим.
У одного из лакеев я заметила черную серьгу, и все стало понятно.
Непонятным было лишь то, что следующие двери распахнули при нашем приближении, и именно в открывшееся помещение его светлость провел меня.
И ощущение того, что я вернулась домой, охватило, стоило лишь оглядеться. Строгая обстановка, минимальное количество мебели, никаких элементов декора, сине-бежевые цвета и незабвенное чувство неизгладимого влияния военной казармы.
— Это ваши покои, — уверенно произнесла я.
Двери закрылись, затем послышался щелчок закрывающегося замка, и лорд оттон Грэйд, обойдя меня, остановился, с улыбкой разглядывая с высоты своего роста, затем тихо произнес:
— Наши.
Смущение окрасило щеки румянцем, и, опустив взгляд, я не нашлась, что на это ответить. Дэсмонд продолжил:
— И если вы пожелаете внести изменения в интерьер — я не имею возражений.
Бросив растерянный взгляд по сторонам, едва слышно спросила:
— Нам предстоит много времени провести во дворце?
— Нет, — успокоил меня его светлость, — уже завтра ближе к полудню мы вернемся в родовой замок Грэйд, оттуда в Южные моря, армада ожидает.
Улыбнувшись, кивнула, не считая нужным скрывать свою радость по поводу предстоящих планов.
Лорд оттон Грэйд некоторое время смотрел на меня, затем спросил:
— Вас не пугает перспектива вновь оказаться со мной в одной каюте?
Возможно, мне и стоило бы сказать, что проживание супругов в одной спальне для высшего общества недопустимо, подобного не должно быть и подобное осуждается, но… взглянув на заинтересованно ожидающего ответ герцога, смиренно улыбнувшись, ответила:
— Если вы этого пожелаете — я не имею возражений.
Дэсмонд вскинул бровь, внимательно глядя на меня, и хотел было задать вопрос, как я добавила:
— Но что касается проживания в замке Грэйд, я настаиваю на собственных покоях, и это не обсуждается.
Черная бровь медленно вернулась на место, сохранив слегка изогнутое состояние, его светлость усмехнулся и поинтересовался:
— А если я против?
