Герцог осторожно отпустил меня, но почти сразу обнял, прижимая к своей груди и не позволяя отстраниться, я же окаменела.
— Что же мне с тобой делать? — Его теплые руки начали осторожно гладить по спине. — Видишь ли, Ари, — сжал, вновь прижимая к себе так сильно, — смерть, похороны, церемонии — все это наполнено смыслом в кругу родных и близких, а на войне тело — лишь мясо, непригодное к еде и скоропортящееся. Это мясо, маленькая, это даже не тело.
Меня охватил ужас, охватил настолько, что следующий вдох я не смогла сделать.
Лорд оттон Грэйд чуть отстранил от себя, заглянул в мои глаза и задумчиво произнес:
— Совсем напугал.
Вздрогнув, я попыталась отойти подальше от него, от этого чудовищного сравнения, от…
— Как с тобой сложно. — Герцог тяжело вздохнул. — Леди Грэйд, это всего лишь смерть, а мертвые отвратительны, и нести их на руках то еще удовольствие, скажу я вам.
Я отшатнулась, в ужасе глядя на самое бесчувственное чудовище, что мне довелось видеть. Но промолчать было выше моих сил:
— Лорд оттон Грэйд, я понимаю, что извлечение этой потусторонней сущности являлось необходимостью, я признаю, что моя реакция…
— Увидев впервые захоронения под Энейской крепостью, я ринулся защищать тела павших, ввязался в драку и разбил нос вышестоящему офицеру. Весьма неосмотрительный поступок, и мне пришлось дорого за него заплатить. Припоминаю, мне тоже было шестнадцать, и я, как и вы, на тот момент был наивным и чувствительным. Так что я понимаю вашу реакцию, Ариэлла. Не стоит оправдываться. В любом случае я, если быть откровенным, не желаю разрушать ваши… иллюзии.
Бесконечно удивленная его словами, я молча взирала на герцога.
— Да, и умение утешать не входит в число моих достоинств, — с улыбкой произнес лорд оттон Грэйд.
Повернувшись, я оперлась ладонями о поручень, вглядываясь в черное плещущееся о борта море. Герцог, подойдя неожиданно близко, вдруг положил руки поверх моих ладоней, вновь заключая в своеобразные объятия и устало заговорил:
— Вы должны прекратить меня бояться, Ари. Наш ужин был в высшей степени незабываемым, и мне бесконечно импонировала ваша слегка хмельная раскованность. Мне бы хотелось, чтобы вы и дальше двигались в этом же направлении, отбросив извечный страх, застывающий слезами в ваших глазах, стоит мне обнажить истинную сущность своей натуры.
Ощущая себя крайне неуютно в созданном им замкнутом пространстве, я тихо ответила:
— Мне бы хотелось видеть больше доверия в ваших глазах.
Лорд оттон Грэйд напрягся и будто окаменел. Это отчетливо ощущалось, учитывая насколько близким было его расположение, а затем прозвучал вопрос:
— Вы действительно полагаете, что достойны моего доверия, Ариэлла? — В его тоне прозвучала откровенная злость.
Мой голос был все так же тих:
— Я не предавала ваше доверие, лорд оттон Грэйд.
— У вас его никогда не было! — прорычал он.
Испуганная и его реакцией, и тем, как близко он находился, я все равное не могла не сказать:
— Вы многого от меня требуете, лорд оттон Грэйд, не давая взамен даже чувства…
Меня вдруг резко развернули, и, подцепив мой подбородок, герцог вынудил запрокинуть голову и взглянуть в его черные глаза и, едва наши взгляды встретились, произнес:
— Еще раз, леди оттон Грэйд, — я никогда не полюблю вас. Никогда. И вам уже было сказано, что рассчитывать на чувства с моей стороны как минимум…
Прерывать неучтиво, и все же:
— Не давая взамен даже чувства уверенности в том, что в случае возникновения каких-либо подозрений с вашей стороны я буду как минимум выслушана!
Лорд замер. Я же поспешила закончить:
— Ни единого раза я не говорила о чувствах, которые воспевают поэты и музыканты. Любовь?! Мне прекрасно известно, что испытать ее не доведется никогда. Все что мне остается — любовь к нашим детям, таков удел герцогини оттон Грэйд, я не жалуюсь и не прошу большего. Но я требую уважения, Дэсмонд. Я требую уважения, как ваша супруга, как мать ваших будущих детей, как человек, не предавший вашего доверия и не совершивший в отношении вас ничего предосудительного! Я…
В следующее мгновение глаза его светлости вдруг оказались слишком близко, горячее дыхание опалило мое лицо, а после мне не оставили и шанса произнести хоть слово. Все случилось столь стремительно, что я ощутила себя листком, подхваченным ураганом, сжатым с неимоверной силой, лишенным возможности вдохнуть, уносимым прочь без права остановиться…
И вдруг герцог отпрянул, выпуская ослабевшую меня столь молниеносно, что я едва удержалась на ногах, откровенно ошеломленная случившимся, но меня поразило и то, что сам лорд оттон Грэйд казался потрясенным. Разъяренным, разгневанным, но потрясенным. Несколько секунд он, казалось, с яростью взирает на меня, а после:
— Вам лучше вернуться в каюту, леди оттон Грэйд. Немедленно!
Не имея ни сил, ни желания возразить, я, сделав торопливый реверанс, поспешила прочь, надеясь, что мне хватит сил выдержать все достойно и не впасть в состояние накатывающей истерики. Но поднимаясь на верхнюю палубу, невольно взглянула на герцога и поразилась увиденному — лорд оттон Грэйд стоял, опершись руками о поручень и опустив голову. Он казался сгорбленным, словно неимоверная тяжесть давила на плечи несгибаемого лорда, словно он, как и я, был совершенно раздавлен случившимся.
* * *
Я очень долго расчесывала волосы перед сном, стараясь думать о чем угодно, помимо произошедшего. Недоверие герцога, подозрения, граничащие с оскорблением, смерть матроса, труп, уволакиваемый столь грубо, поцелуй, о котором не было возможности забыть — губы саднили, покрасневшие и болезненные. И я с ужасом ожидала возвращения лорда Грэйда, все более напуганная перспективой исполнения супружеского долга. Долга, который должен быть исполнен. Почему-то все чаще смерть казалась мне лучшим выходом из положения, представлялась безболезненной и быстрой, моя же дальнейшая судьба ужасала как при разумном размышлении о ней, так и исходя из душевных предчувствий.
Дверь распахнулась. Невольно выронив расческу, я вновь подхватила ее дрожащими пальцами и постаралась сохранить приличествующее выражение на лице… не удалось. Под пристальным проницательным взглядом лорда оттон Грэйда сползла и моя улыбка, и показная невозмутимость. Опустив голову, я принялась заплетать косу.
— День выдался тяжелым, — хрипло произнес герцог, — ложитесь спать, леди оттон Грэйд.
И на ходу срывая с себя рубашку, именно срывая, ткань трещала по швам, а в итоге на пол полетели обрывки, герцог вошел в умывальню и закрыл дверь. Не желая вызвать его ярость хоть в малейшем, я сняла халат и в длинной до пят ночной рубашке забралась под одеяло. Ночь выдалась жаркой, но меня трясло, и эта внутренняя дрожь никаким образом не успокаивалась. Отвернувшись к стене, я пыталась считать до тысячи, вспомнила дословно несколько сложных текстов Писания, но успокоение не приходило…
