Матушка Иоланта нередко говаривала: «Требования этикета бессмысленны там, где речь идет о жизни и смерти». И вот в моей жизни наступил момент, когда я осознала всю мудрость слов матушки-настоятельницы.
Нервно улыбнулась ожидающему представления герцогу.
— Полагаю, — я бросила взгляд на зеркало, оглядев себя, — в условиях жизни военного корабля некоторые требования высшего общества можно и опустить, не находите? — И не дожидаясь его ответа, а если быть откровенной, то не позволяя лорду вставить и слова, я продолжила: — Рада, что вы понимаете всю сложность сложившихся обстоятельств.
И направившись к столу, я взяла несколько листов бумаги, после выбрала из шкатулки три тонких пера и крохотную переносную чернильницу… в следующее мгновение что-то случилось. Это произошло гораздо быстрее, чем я успела даже испугаться! Герцог вдруг соскользнул со стула и в миг оказался стоящим позади меня так близко, что я была прижата к столу, в том самом склоненном с целью взять чернильницу положении!
Сердце замерло в испуге. И в то же время я ощущала, как стремительно и мощно бьется сердце лорда оттон Грэйда, прижавшегося ко мне излишне сильно.
— Моя воинственная леди. — Пальцы герцога соскользнули по моей руке, сжали ладонь, вынуждая упустить чернильницу обратно в шкатулку с писчими принадлежностями, а сам его светлость, склонившись сильнее, зашептал близ моего виска: — Как леди оттон Грэйд, вы, несомненно, правы и скромность ваша понятна… Однако вынужден напомнить, — он расположил мои ладони на столе, вынуждая опираться и скользя пальцами по моим дрожащим от напряжения и ужаса рукам, — что помимо роли супруги вы, Ариэлла, взяли на себя обязанности любовницы.
Мое сердце забилось с неистовой силой, и голос дрожал от возмущения, когда я была вынуждена напомнить:
— Не брала, лорд оттон Грэйд, и если память вам не изменяет, вы должны вспомнить, что сами вознамерились…
— Любовница, Ари, — насмешливо оборвал меня его светлость. — А скромность к достоинствам любовниц не относится, моя дорогая. Более того, портит то очарование, что придает отношениям свободная и распущенная любовь.
Ладони герцога соскользнули по плечам вниз и медленно, весьма медленно заскользили по груди, не избегая никаких изгибов, вниз, по ребрам, словно следуя корсету, которого на мне в силу покроя платья не было, пальцы сошлись на талии…
Я лишилась способности дышать, боясь даже пошевелиться.
— Знаете, Ариэлла, — прошептал лорд оттон Грэйд, скользя губами по волосам и накрывая поцелуем обнаженную шею, — с леди я остановился бы на этом моменте… А с любовницей могу позволить себе куда больше…
— Пожалуйста, не надо, — испуганный шепот сорвался с помертвевших губ.
Тихий смех и ладони герцога, покинув мою талию, двинулись ниже… Я находилась на грани обморока! В памяти всплыли события прошлой ночи — бесстыдство лорда Грэйда и моя совершеннейшая беспомощность, жгучий стыд и непонимание происходящего, а после чувства, те чувства, что… Мое сознание отчаянно отыскивало пути спасения, перебирая мысли, слова, вопросы — все, что угодно! И в воспоминаниях всплыло плавание на «Бросающем вызов», припомнила я и ту странную тревогу, охватившую Ирека при упоминании призрака, его нервозность…
— Лорд оттон Грэйд, — воскликнула я, ощущая, как ладони черного мага скользят вниз от талии, — не могли бы вы просветить меня относительно призрака?!
Противоправные действия его светлости прекратились. Затем лорд оттон Грэйд отодвинулся, но о спасении я грезила напрасно — обхватив за талию, герцог развернул меня к себе лицом, а затем, усадив на стол, неожиданно резко раздвинул мне ноги и встал столь недопустимым образом, что прилив возмущения смыл напрочь страх, вызванный его действиями.
— Да что вы себе позволяете?! — воскликнула я.
Неприятная усмешка была мне единственным ответом. Далее все вопросы задавал лорд оттон Грэйд:
— Что вам известно, Ариэлла?
Вероятно, я напрасно задала этот вопрос.
— Вы тщетно надеетесь уйти от ответа, — продолжил герцог, придвигаясь ближе.
Сильные пальцы скользнули по щеке, левая ладонь проследовала вниз по спине и неожиданным движением притиснула меня к лорду Грэйду, вынудив меня вскрикнуть и от возмущения, и от испуга одновременно.
— Что вы… делаете? — Я тщетно попыталась вырваться.
— А вас что-то смущает, дорогая? — насмешливо поинтересовался его светлость.
С ужасом смотрела в черные, искрящиеся зеленоватыми всполохами глаза герцога и видела в них отражение собственного испуганного лица, широко распахнутых глаз…
— Я настолько ужасен? — вдруг холодно и зло вопросил лорд оттон Грэйд.
Мне почему-то не захотелось говорить правду. Возможно, это чувство было сродни трусости, но, вероятно, пугали последствия открытого противостояния, а потому я, стараясь говорить ровно и спокойно, напомнила:
— Ваши ничем не оправданные притязания отвлекают меня от обязанностей вашей супруги и леди, лорд оттон Грэйд, а вас от обязанностей сановника королевства.
И что-то во взгляде герцога изменилось, после чего с иронией лорд оттон Грэйд поинтересовался:
— Намекаете, что не планировали отвлекать меня от обязанностей адмирала Южной армады?
Мне был понятен вопрос — герцог полагал, что я явлюсь сообщить о собственном поражении и невозможности справиться с поставленной задачей.
— Именно так, лорд, — уверенно ответила я.
Его светлость сделал шаг назад, протянул мне руку и помог спуститься со стола, но затем, обхватив одной рукой талию, а второй взяв в плен подбородок, холодно произнес:
— Вы будете переодеваться здесь, Ариэлла. Понимаю, что вам это, возможно, неприятно и вы не испытываете восторга при мысли об обнажении в моем присутствии, но я испытываю удовольствие, видя вас без одежды, а в нашем браке, дорогая леди оттон Грэйд, имеют значения исключительно мои желания.
И ухмыльнулся мне в лицо. Жестоко, самодовольно, с вызовом.
Видит Пресвятой, я не желала этого говорить, но почему-то слова вырвались сами:
— Это родовой брак, лорд оттон Грэйд, — выпалила я, — и, насколько мне известно, общие права позволяют мне требовать от вас…
Мне закрыли рот. Ладонью. И не позволили даже вырваться. А переждав мой приступ гнева герцог, с тяжелым, раздраженно-усталым вздохом спокойно произнес:
— Ари, моя юная наивная и далекая от жизни монастырская воспитанница, я искренне не советую вам впредь предпринимать какие-либо попытки намекнуть мне на мнимое равноправие.
Улыбка герцога в этот момент казалась мне олицетворением вселенской несправедливости, и хотелось, безумно хотелось ответить, но лорд оттон Грэйд не убирал ладонь. Держал осторожно, но крепко и не отпустил до тех пор, пока дыхание мое не выровнялось, а из глаз не исчезло воинственное выражение. После отстранился, не глядя на собственную супругу, вернул стул на прежнее место, сел за стол и углубился в чтение королевского послания.
