Наконец дверь открылась. Им навстречу вышел жилистый мужчина низкого роста. На носу у него были очки.
– Ваша светлость, я Уильям Аллен, – приветствовал он гостей с поклоном. – Чем могу быть вам полезен?
– Спасибо, что приняли нас, мистер Аллен. Приношу извинения за поздний визит, но мы пришли по очень срочному делу, – сказал Саймон.
Аллен пригласил их войти. Все трое не проронили больше ни слова, пока не устроились в уютной гостиной и не получили по чашке чая. После дня, проведенного в поездках по холоду, Саймон пил крепкий горячий чай с удовольствием.
– Итак, какое же у вас ко мне дело? – спросил Аллен.
Несмотря на поздний час и понимание того, что поездка домой в темноте дело не из приятных, Саймон не торопился. Он подробно, по порядку рассказывал об исчезновении матери, случайно обнаруженном аметистовом ожерелье, которое привело их к Джону Вудроу и Томасу Колдуэллу, и о безжизненном теле Бинни, лежавшем на столе лондонского госпиталя.
Аллен слушал его внимательно, сцепив на груди руки в молитвенном жесте. Иногда он кивал, иногда сокрушенно качал головой. Когда Саймон закончил, Аллен сделал долгий медленный глоток чая и отставил чашку в сторону.
Затем, глубоко вздохнув, он сказал:
– Это ужасная трагедия, сэр. Но боюсь, то, что я смогу рассказать, не сильно вам поможет.
– Нам важна любая информация, – вставил Люк.
– Я расскажу вам все, что знаю. Вашу горничную обнаружил один из наших прихожан в лесу у реки четыре дня назад. Было понятно, что на бедную женщину напали какие-то головорезы. Мы пытались найти хоть кого-то, кто смог бы опознать ее, но не нашли. Для нас тогда так и осталось загадкой, кто она, откуда и что здесь делала.
Саймон кивнул. Понятно, что небольшой приход, такой, как этот, не располагал средствами для полномасштабного поиска родственников женщины, найденной в лесу, у которой явно не было и гроша в кармане.
– Никого больше вы там не обнаружили?
– Нет. Никого. Никаких следов того, что с ней мог быть еще кто-то. На следующий день я принял решение похоронить ее. Я сам проводил погребение.
Люк поднял руку.
– Погодите-ка. А на ней были украшения?
Аллен вдруг покраснел.
– Я не уверен. Если ожерелье, о котором вы, ваша светлость, упоминали, было длинным и находилось под ее лифом… ну… я не стал трогать ее одежду. Я не патологоанатом, я человек Божий, и такие вещи мне непозволительны. И еще… – его щеки начали покрываться белыми пятнами, – там было столько крови…
– Я понимаю, – сказал Саймон.
Аллен нахмурился.
– Возможно, заметь я тогда ожерелье, я бы повнимательнее отнесся к установлению ее личности. – Викарий устало провел рукой по лбу. – Видимо, мне следовало обыскать ее, но… моей главной заботой было вручить ее в объятия Бога.
– Вы ни в чем не виноваты, – сказал Саймон. – Вы сделали то, что должны были, – помогли ее душе по-христиански отойти в мир иной.
Дорога в Трент-Хаус заняла гораздо больше времени, чем поездка в Хиллингдон. Хотя луна была почти полной, ее постоянно скрывали облака. И даже фонари в руках Саймона и Люка помогали мало. Саймон чувствовал себя совершенно измотанным, но Люку приходилось еще хуже. Его кожа приобрела бледно-желтый оттенок, плечи опустились, а дыхание было неглубоким и болезненным. Было ли это следствием тяжелого похмелья? Возможно, его организм требовал еще выпивки? Саймон не спрашивал, а Люк сам не жаловался.
Пока лошади брели в темноте по дороге, Саймон и Люк обдумывали новую информацию.
– Вполне возможно, что мамы не было рядом с Бинни, когда ее убили, – сказал Люк с надеждой.
– Ты прав, – ответил Саймон. – Я не верю, что мать просто оставила бы ее там, в лесу. Если, конечно, в этот момент она сама не была в смертельной опасности.
– Но почему у Бинни оказалось ожерелье матери? – Люк покосился на Саймона. – Может, она его украла и сбежала?
Саймон знал Бинни с тех пор, как она пришла работать в Айронвуд-Парк. Он был тогда еще ребенком. Судя по всему, она всегда была верна своей госпоже и никогда даже не думала о воровстве. Но впечатление может быть обманчивым.
– Я не знаю, – признался он.
Люк какое-то время ехал молча. Слышен был лишь хруст гравия под копытами лошадей.
– Возможно, у нее были и другие мамины драгоценности. Поэтому ее и убили.
– Ты думаешь, она стала бы выставлять напоказ драгоценности, которые украла у нашей матери?
– Да. И те, кто ее убил, позарились на них. Но они не заметили ожерелье, потому что спешили смыться.
Саймон покачал головой.
– Как-то все надуманно.
– И все же это наиболее правдоподобное объяснение тех фактов, которыми мы располагаем.
– Не похоже это на Бинни.
– Все могло быть тщательно продумано, и кто-то со стороны мог помогать ей. – Люк немного помолчал, затем продолжил уверенным голосом: – Мы должны остаться в Хиллингдоне. Нужно опросить местных жителей, чтобы найти хоть какие-то зацепки, которые смогут привести нас к убийце. Нужно также заняться окружением Бинни. Найти и допросить ее друзей и родственников. А также семью того второго слуги… как его звали?
– Джеймс.
– Вот, и семью Джеймса тоже.
– У Джеймса нет семьи, насколько я знаю.
У Саймона раскалывалась голова. Чем больше они погружались в трясину, связанную с исчезновением матери, тем мрачнее он становился. Герцог тяжело вздохнул. Ему очень хотелось домой.
Он вдруг представил, как Сара сейчас ждет его в постели. Обнаженная. Греет шелковые простыни своей бархатистой кожей. Он бы залез на кровать и заключил ее мягкое тело в свои объятия. А потом, как обещал, сделал бы ее полностью своей.
Скорее бы!
Братья ехали, молча глядя на дорогу. Затем Люк внезапно сменил тему:
– Так что насчет Сары Осборн, Трент?
Саймон вздрогнул и посмотрел на брата. Как будто он прочитал его мысли.
– Кажется, мы уже обсудили этот вопрос. Она была лучшей кандидаткой на место компаньонки Эзме.
Люк фыркнул.
– Если бы это был не ты, я бы сейчас завел речь о том, что нельзя развлекаться со слугами. Могут быть последствия.
Саймон замер. Глядя перед собой на темную дорогу, он сказал:
– Но поскольку это я, твои предупреждения не нужны.
Если Люк догадается, то может выдать их. Пять лет назад у Люка была интрижка с горничной в Айронвуд-Парке. Саймону тогда удалось замять скандал, но репутацию девушки Люк погубил навсегда. Ее выгнали с треском и отправили обратно к родителям в Вустер.
– Да, ты прав. Хотя я бы даже не сомневался. Красивая женщина всегда остается ею, будь она королева или горничная. Но ты же Трент! Твой снобизм не имеет границ. Ты никогда не запятнаешь себя отношениями с такой девушкой, как Сара!
