Лоран сжал кулак и заставил себя успокоиться и дышать ровнее. Если герцог думал, что его противник будет носиться по кладбищу сломя голову и заглядывать в каждый склеп, он глубоко ошибается. Лоран жестко усмехнулся, достал кинжал и присел на корточки на дорожке немного в стороне от главных ворот.
— Не ты один умеешь ставить ловушки, приятель, — негромко произнес некромант, уверенными, скупыми движениями нанося рисунок на истершийся от времени известняк.
Иногда требовалось поймать тварь с той стороны, чтобы изучить ее без опасности погибнуть, и низшую нежить вполне можно было обмануть. Пиявки и умертвия, конечно, слишком осторожны и обладают зачатками сознания, чтобы попасться в ловушку. Но Гастону и не требовался кто-то умный, достаточно того, кто нашел для него живого в этом царстве мертвых. Вскоре на дорожке наливалась холодным голубым светом замысловатая вязь рисунка, бросая на лицо Лорана резкие тени и делая его хищным, опасным. Закончив чертить, он уколол кончиком кинжала палец, даже не поморщившись, и поднес его к середине рисунка. Набухшая темно-красная капля сорвалась и беззвучно упала в центр, узор вспыхнул, сменив цвет на густо-синий, и погас, бесследно исчезнув. Но на самом деле, стоит низшей твари ступить за границу ловушки, соблазнившись запахом крови, невидимая петля поймает и надежно скует не хуже самой толстой цепи.
Гастон выпрямился, бесшумно отошел за ближайший склеп и замер, сжав рукоять кинжала. Пока что это его единственное оружие — поход на ту сторону почует Полин и зря разволнуется, а Гастон не хотел сейчас лишний раз тревожить свою Птичку. Ей и так нелегко одной, в пустом доме. Словно в ответ на его мысли, нить связи с Полин вдруг мигнула и потускнела, и Лорана прошиб холодный пот, он едва не позабыл обо всем на свете и не рванул обратно, домой, к своей Полли. Но искра не пропала, нить не погасла, все так же уводя в сторону дома, связь Гастон по-прежнему ощущал — Птичка живая, это точно. Некромант задышал ровно и глубоко, успокаивая себя и прислушиваясь к тому, что происходило на дорожке. Нельзя сейчас бросить ловушку, когда он в двух шагах от Сина, разорваться все равно не получится. Скорее всего Полин просто уснула от переживаний, вот и все.
Наконец что-то неуловимо изменилось в воздухе, хотя ни один звук не нарушил густую, плотную тишину, царившую на кладбище. Что-то приближалось, привлеченное запахом крови, и, судя по тому, как нагрелось кольцо, это становилось все ближе, ближе, ближе… Пальцы Гастона сжались на рукоятке кинжала, он затаил дыхание и сосредоточился на том, что происходило здесь и сейчас, — ему требовались все внимание и силы, чтобы не допустить ошибки. Раздался едва слышный шорох, донеслось тихое шипение, и в нос некроманту ударила характерная вонь, он даже поморщился. Что ж, зомби — это даже хорошо, они сильнее всех тянутся к теплой человеческой плоти, их голод сильнее, чем у остальной нежити. Гастон прищурился, на его губах снова появилась усмешка, и через мгновение ловушка сработала: бесшумная голубая вспышка осветила кресты и склепы, шипение стало громче и яростней, а лезвие кинжала окуталось полупрозрачной дымкой того же цвета, и от кончика к ловушке потянулась тонкая нить.
— А вот теперь поговорим, — вполголоса произнес Лоран и вышел из своего укрытия.
Вероятно, когда-то это был ребенок, судя по невысокому росту, и умер он не так давно: среди позеленевшей, облезшей плоти еще угадывались черты лица, а с туловища свисали грязные обрывки некогда богатой одежды. Но сейчас это была нежить, которую Гастон собирался использовать в своих интересах. Светящаяся голубая нить туго затягивала шею зомби, и он бился, пытаясь содрать удавку, однако безуспешно. Некромант остановился в нескольких шагах, лениво махнув кинжалом, и поводок натянулся, заставив существо издать странный булькающий звук и затихнуть. Каким-то образом Лоран знал, что оно на него смотрит, хотя в пустых глазницах шевелились черви. Окинув тварь равнодушным взглядом, Гастон дернул поводок.
— Подъем, — жестко скомандовал он.
Особенность этой ловушки заключалась в том, что низший вынужден подчиняться, не в силах противостоять магии. И зомби, злобно шипя, кое-как поднялся на конечности, повернув то, что когда-то было лицом, в сторону временного хозяина. Гастон же вытащил посох и коротко кивнул.
— Ищи, — отдал некромант следующий приказ. — Живого.
И для острастки еще сильнее натянул поводок.
— Будешь сопротивляться, убью и найду нового, — пообещал Лоран, зная, что тварь неведомо как, но понимает, что он говорит.
Конечно, Гастон и так убьет ее, но у нее слишком мало соображалки, чтобы понять, что ей в любом случае не выжить. Да и сопротивляться магии она не сможет. Щелкнув позеленевшими зубами и снова зашипев, нежить поковыляла вглубь кладбища, ведя Гастона к месту, где, как он надеялся, найдет своего друга. По пути снова проверил связь — нить все так же тускло светилась, и Лоран уверился, что Полин точно уснула, — время перевалило чуть за полночь. «Пусть отдыхает», — пронеслась теплая мысль, и некромант окончательно успокоился за любимую. То-то Анжуйский разозлится, обнаружив, что его указания выполняются далеко не полностью! Гастон осклабился в ухмылке, жалея, что не увидит перекошенную физиономию герцога, и вернулся к настоящему моменту.
— Быстрее! — Лоран слегка натянул поводок, получил в ответ очередное гневное шипение, но зомби заковылял шустрее, подчиняясь приказу.
Они шли дальше мимо могил и склепов, и Гастон молился, чтобы с Сином все было в порядке и не пришлось тащить его на себе, — это их изрядно замедлит. Надо как можно скорее возвращаться домой, к Полин. Лоран все же опасался, что Анжуйский придумает что-нибудь нехорошее, стремясь добраться до желанной добычи, и, как назло, короля нет в Париже! Еще несколько поворотов, и Гастон едва не вскрикнул от обжегшего палец перстня. Причина этого предстала перед ним во всей красе. Около одного из мраморных склепов с висевшей на единственной петле ржавой дверцей бродили несколько костяков и караулила одна пиявка. Зомби рванулся с поводка, инстинкты взяли верх — он хотел добраться до того, кого защищал только слабый контур, на который время от времени бросались костяки. «Долго барьер не выдержит», — понял Гастон и больше не раздумывал. Крутанув посохом, он ушел на ту сторону, уже не думая, как это воспримет Полли. «Прости, родная, так надо…» — успел еще подумать некромант, и в следующий момент стало совсем не до размышлений: нежить обратила внимание на нежданного гостя.
Оскалившись в ухмылке, Гастон дернул поводок, подтянув зомби к себе, и одним движением кинжала отделил голову от тела, напоследок приложив сгустком чистого голубого пламени. От твари осталась только зловонная лужа неприятного зеленого цвета. Прочая нежить отвлеклась от склепа и сосредоточила внимание на некроманте, а он, чувствуя, как его охватывает злое веселье, одним движением вложил кинжал в ножны и выхватил меч. Он жаждал размазать этих существ тонким слоем, не оставить от них и следа, хоть так выместив тревогу и страх за любимую.
— Попляшем, мр-рази? — выплюнул Гастон, догадавшись, кто натравил их на склеп.
Он уже не сомневался, внутри — Оллсинэль, только вот подозрительная тишина наводила на тревожные догадки. Ладно, сначала разберется с нежитью, а там видно будет. Скелеты резво поскакали к некроманту, а пиявка распахнула пасть и напружинила ноги, приготовившись прыгнуть. Гастон присел, и в тот момент, когда тварь оторвалась от земли, взмахнул посохом в сторону костяков, послав им пучок светящихся голубых нитей, мгновенно опутавших останки. Пиявка уже почти приземлилась на Гастона, но некромант пригнулся, упав на колено, и одним точным ударом развалил тварь напополам, а потом еще и сжег холодным пламенем темной силы. Он не сдерживал магию, рвавшуюся на волю, вымещал свои эмоции на созданиях с той стороны, и через несколько минут все было кончено. От костяков ничего не осталось, как и от прочей нежити, но следовало побыстрее убраться отсюда, ибо Гастон мог привлечь внимание других обитателей кладбища Монпарнас. Выдохнув, Лоран усмирил бушевавшую в крови силу, не без помощи Полин, — связь оставалась такой же тусклой, но магия Птички все равно отозвалась, пришла прохладной волной. Гастон надеялся, что Полли всего лишь приснились кошмары и он не потревожил сон любимой своими подвигами. К миру вернулись краски и запахи.
