ГЛАВА 14
Охоты сладостный момент…
Приманка для ловушки. Тлен.
Вмешался неучтенный фактор
И роли поменял внезапно…
Однако едва кавалькада въехала на территорию древнего родового замка французских королей, к Анжуйскому приблизился Наарэми.
— Брат, я бы не советовал тебе далеко отъезжать от меня, — с непринужденной улыбкой произнес король, не сводя с герцога немигающих разноцветных глаз. — Леса тут густые, заблудиться очень легко. А я буду весьма рад видеть тебя на ужине после охоты. — Взгляд альва буквально впился в лицо Анжуйского.
— О, ваше величество, конечно. — Ответная улыбка у Алена вышла почти естественной. — Могу я освежиться немного или охота начнется сразу?
— Мы выезжаем через четверть часа, — небрежно кивнул Наарэми. — Не опаздывай.
После чего развернул коня и направился к воротам замка, куда въехал экипаж королевы. Ален же, не медля ни минуты, рысью поскакал к отдельно стоявшему большому двухэтажному флигелю, где обычно размещались гости и остальная свита августейших особ, кому не выделили место в самом замке. Найти в одной из гостиных письменный прибор и набросать несколько слов на бумаге много времени не заняло, как и приложить свою печатку — основу для иллюзии эльфа, и герцог вернулся во двор, заполненный разноцветной, галдящей толпой, ожидающей отмашки короля. Таллинора он нашел быстро, и ему хватило обмена рукопожатием с эльфом, чтобы легкое покалывание ладони подсказало, что магия друга сработала. Ну а теперь осталось самое простое и сложное одновременно: ловушка для Лорана. Простое, потому что Анжуйский уже придумал, что сделать, кого выпустить, и сложное, потому что он не был уверен, что творимая под носом у Наарэми магия останется незамеченной. Хотя от креста ведь не исходило совершенно ничего, к тому же в общем и целом Ален не собирался выпускать темную силу на волю. Он всего лишь собирался… перелить ее в другой сосуд. Губы Анжуйского растянулись в улыбке, не коснувшейся его глаз: герцог нашел того, кто ему поможет в устранении строптивого некроманта.
Он решительно направился по дорожке за одним из слуг, спешившим к конюшням, и, дождавшись, когда тот завернет за угол, Ален в несколько шагов догнал его — вокруг, на счастье, никого не было, все собрались во дворе. Вытащив из-за пояса прикрытый до поры до времени застегнутой курткой крест, его светлость нажал на неприметные выступы, и из нижней части с тихим щелчком выдвинулось узкое, острое лезвие, покрытое замысловатой вязью из рун и знаков. Бедный слуга, услышав шум за спиной, замер, но повернуться не успел: пальцы Анжуйского крепко стиснули его плечо, а клинок вонзился точно в позвоночник чуть ниже шеи. Ален прижался к спине жертвы, его глаза стремительно заволокло тьмой, и он прошипел низким, не своим голосом:
— Дождись, пока все уедут и Лоран выйдет из замка, пойдешь за ним и отдаш-ш-шь записку. — Листок перекочевал в карман слуги. — Уведешь подальше и уничтожиш-ш-шь.
Крест окутался полупрозрачным туманом, который перетек в рану, — из нее не проступило ни капли крови, а взгляд слуги стал бессмысленным, отсутствующим. Его губы побелели, тело одеревенело, и он медленно кивнул.
— Да, хос-с-сяин… — глухо выговорил он, и Ален, удовлетворенно кивнув, выдернул крест.
Порез, в котором колыхалась тьма, моментально затянулся, герцог отступил от своей жертвы, и его глаза стали нормальными.
— Иди, — негромко скомандовал он и развернулся, уверенный, что только что сотворенный новый помощник сделает все как надо.
Крест в руке едва заметно нагрелся, и Ален спрятал его обратно под куртку, после чего поспешил вернуться во двор, и очень вовремя: из замка выехал король и внимательно оглядывал толпу гостей, несомненно, в поисках брата. Анжуйский с невозмутимым видом подошел к своей лошади и сел, ничуть не беспокоясь, что король мог что-то заметить, — защита артефакта работала исправно. Подъехав к Наарэми, он непринужденно улыбнулся.
— Вы кого-то искали, ваше величество? — Герцог поднял бровь, с трудом удержавшись от насмешливого тона.
Король окинул его прищуренным взглядом и, не говоря ни слова, стукнул коня пятками, с места перейдя в галоп. Анжуйский издал тихий смешок, скользнул глазами по Аллиарис, направившей коня за Наарэми, и вместе со всей кавалькадой отправился на охоту. Он был уверен, что по возращении его ждут хорошие вести, от истекающего плотью еще никто не уходил.
Чуть позже, окрестности Венсенского замка
Гастон шагал за слугой, размышляя, что могло понадобиться от него королю столь срочно, что он покинул охоту и попросил встречи, но вряд ли простой посыльный знал причины.
— Далеко еще идти? — окликнул он идущего впереди, его ладонь словно в рассеянности погладила посох, удобно устроившийся за поясом.
Да, сейчас день, а твари с той стороны предпочитали ночную темноту и крайне редко при лучах солнца выползали на свет божий, но… в последнее время Гастон был готов к любым неожиданностям.
— Нет, мессир, — кратко ответил слуга, не поворачиваясь.
— Может, следовало взять лошадь? — спросил Гастон, бросив взгляд по сторонам, — они уходили все дальше в лес.
— Здесь близко, мессир, — снова отозвался слуга, и на мгновение некроманту показалось, что его голос звучит как-то странно.
Лоран подобрался, его взгляд прищурился, пальцы сжали посох.
— Король точно ничего больше не передал, кроме записки, на словах? — настойчиво поинтересовался он, внутри завозилось смутное чувство тревоги.
Вместо ответа слуга развернулся и резко вскинул перед собой руки, с которых в сторону Гастона полетели длинные куски плоти, сделавшейся вдруг мягкой и податливой. Лорана спасли только мгновенная реакция и долгие годы тренировок: он уклонился, уйдя в сторону, и выхватил посох из-за пояса. Правда, один ошметок все же задел его чуть выше локтя, и руку обожгло болью, а потом холодом. Ярость вспыхнула в Гастоне при виде нежити — никем иным тот, кто притворялся слугой, быть не мог. Некромант глухо зарычал, крутанул посох, не обращая внимания на руку, и мир выцвел, утянув его на ту сторону.
— Твар-р-рь!.. — вырвалось у него, и с посоха сорвались черные нити — опутать, спеленать чудовище.
В тишине, царившей здесь, в этой изнанке мира, раздался смешок, жуткий в своей осознанности, — похоже, конкретно у этой нежити имелся разум. Магия Гастона сползла с него вместе с плотью, оплыла, стекла на землю, а на белеющих костях стремительно начала нарастать новая. Глаза твари светились гнилостным зеленым, не отрываясь от предполагаемой жертвы, и Гастон дал волю бушевавшей в нем темной силе: невзирая на нараставший в плече мертвенный холод, он развернулся к противнику и вскинул перед собой посох, направив его на нежить. Неподвижный воздух вокруг существа стремительно сгустился, окутав непроницаемым туманом, который начал сжиматься, не выпуская за свои границы ничего. Послышалось яростное шипение, субстанция заволновалась, словно внутри что-то шевелилось, пытаясь вырваться, а Гастон, оскалившись в злобной ухмылке, сжал в кулак пальцы свободной руки, не опуская посох. Желание задавить, уничтожить нежить заполнило его до краев, сила свободно текла через него, с радостью изголодавшегося зверя набросившись на тварь. Туман сжимался, став плотным и почти осязаемым на вид, шевеление в нем прекратилось, и в стылом воздухе разнесся тоскливый, полный бессильной ненависти вой, от которого у Гастона волосы встали дыбом на всем теле. Из-под тумана потекла вязкая жидкость отвратительного белесого цвета, вой оборвался, а сгусток начал постепенно рассеиваться, становясь прозрачнее.
