– Мы убьем вас всех, – спокойно ответил бородач.
– То есть технически, – Войтех мягко снял руку Лили со своего плеча, – у нас нет выбора. Кто-то должен попробовать.
Он подошел к Николаю. Тот выглядел спокойным и уверенным в себе. Войтех даже позавидовал такой вере. Он тоже был довольно спокоен внешне, но чувствовал, как с каждой секундой ускоряется сердцебиение и становится труднее дышать. Остальные с ужасом наблюдали за происходящим.
«Нет, он все-таки больной. Больной на голову, – подумала Саша. – Идиот, которому нравится рисковать собственной жизнью. Может, он и в космос полетел поэтому, а не из-за каких-то высоких идеалов и мечты детства? А потом, когда ушел, когда выгнали, адреналина перестало хватать? Отсюда и эта поездка за собственные деньги, и эта дурацкая рулетка».
Саша сама не любила скучную размеренную жизнь, возможно, поэтому и согласилась на эту поездку, но сознательно подставляться под пулю никогда бы не стала.
Она потерла лоб и оглянулась на товарищей. Лиля выглядела очень взволнованной. Закусив губу, она неотрывно следила за приближающимся к Николаю Войтехом, как будто все еще хотела рвануть вслед за ним и остановить, но Ваня крепко держал ее за руку. Нев на секунду прикрыл глаза, но тут же снова открыл их.
Саша набрала в грудь побольше воздуха и медленно выдохнула. Это напряженное ожидание было хуже всего.
Тем временем Николай взвел курок, приставил револьвер к виску и нажал на спусковой крючок. Металл клацнул, но выстрела не последовало. Мужчина протянул револьвер Войтеху рукояткой вперед. Тот машинально принял его, взвесил на руке, с любопытством оглядел со всех сторон. Это был «Смит и Вессон» образца 1880-го года, такие наравне с Наганами пользовались популярностью в России в начале двадцатого века. Судя по всему, револьвер, который теперь Войтех держал в руках, произвели примерно тогда же, и все эти сто лет за ним очень хорошо ухаживали.
– А если вашему богу неугодна ничья смерть? – спросил Войтех внезапно. – Что тогда?
– Тогда он совершит чудо, – усмехнулся бородач. – И револьвер не выстрелит ни разу.
– Так, конечно, как я сам не догадался, – пробормотал Войтех, удобнее перехватывая рукоятку и взводя курок. Пару секунд он стоял неподвижно, глядя перед собой и видя только бездонную холодную черноту, а потом одним резким движением поднял руку, приставил дуло к виску и, не давая себе времени передумать, нажал на спуск.
От раздавшегося щелчка четверо его спутников вздрогнули, как будто прозвучал выстрел. Но выстрела не было. Войтех по-прежнему стоял прямо, как будто по стойке смирно, и держал в руках револьвер.
Где-то рядом шумно выдохнул Нев. Лиля, вцепившись в плечо брату, наоборот, затаила дыхание.
– Жив твой Витек, – сквозь зубы процедил Ваня, как будто был разочарован этим фактом, хотя в его глазах явно читалось облегчение.
– Придурок, – негромко бросила Саша, отворачиваясь. Рука привычно нащупала в кармане пачку сигарет, но достать их она не решилась.
Войтех вернул револьвер Николаю. Во второй раз тот уже не так шустро взвел курок и приставил дуло к виску, а пару раз глубоко вдохнул и выдохнул перед этим. И все же в его глазах была уверенность в собственной защищенности, когда он нажимал на спусковой крючок.
И снова выстрела не последовало. Револьвер вернулся к Войтеху. В этот раз у него заметно дрожала рука. Осталось всего три хода, один из которых – смертельный. Один из трех. Вероятность вышибить себе мозги была слишком велика.
– Помолись, чужак, – тихо посоветовал ему Николай. – Помогает. А коли молитв не знаешь, закрой глаза. Тоже иногда помогает.
Молитв Войтех не знал, но и закрывать глаза не стал. Из принципа. Он крепче сжал рукоятку, чтобы унять дрожь. Не хватало только промахнуться, ранить себя и умирать долго и мучительно. Войтех прижал дуло к виску с такой силой, что вполне мог остаться синяк. Стиснув зубы, он нажал на спуск. Но и в этот раз выстрела не было.
– Я не могу больше, – прошептала Лиля, в голосе которой явно слышались слезы, но Ваня только крепче сжал ее руку, чуть наклонил голову вниз, исподлобья следя за происходящим. Он был напряжен, как зверь на охоте, который в любое мгновение готовится к прыжку. Оставалось еще два хода.
Саша отстраненно попыталась представить, как и что она должна будет сделать, если последней попыткой Войтех все-таки выстрелит себе в голову. По всему выходило, что шансов спасти его у нее не будет. Если только не произойдет чудо.
– Хочу напомнить, что вступивший в игру выйти из нее не может, – грозно произнес главный бородач. – Еще по одному разу, как бы то ни было, каждый должен спустить курок.
В этот раз Николай медлил еще дольше. Войтех хорошо его понимал. Он незаметно осматривался по сторонам, ища хоть какую-то возможность изменить ситуацию, однако ничего не приходило в голову. По всей видимости, единственное, что могло его спасти, – это выстрел после того, как Николай спустит курок. Но Войтеху почему-то этого не хотелось.
Тем временем Николай, наверное, прочитал про себя молитву подлиннее, перекрестился и приставил револьвер к виску. В груди у Войтеха сердце пропустило удар или два.
Клац. Выстрел не прозвучал.
Показалось, что в лесу стало абсолютно тихо. Не было слышно ни нетерпеливого фырканья лошадей, ни сонной возни птиц. Даже ветер не шелестел верхушками деревьев. В барабане осталось последнее гнездо. И теперь уже совершенно точно стало понятно, что пуля достанется Войтеху.
Лиля отвернулась и уткнулась лицом брату в плечо. Тот обнял ее, погладил по волосам, но взгляд от Войтеха не отвел. Нев прижимал руку к груди, как будто у него резко разболелось сердце, и не шевелился.
«Если рука не дрогнет, смерть будет мгновенной», – некстати отметила про себя Саша. Ей даже не придется пытаться его спасти. Это будет невозможно. Ее нервы были натянуты как струны. Казалось, легкий шорох – и струна порвется. Только это будет не шорох. В такой тишине звук выстрела наверняка разнесется на несколько километров.
– Не смей, Дворжак, слышишь, не смей, – одними губами прошептала она, неотрывно глядя на него.
Когда Николай вернул Войтеху револьвер, тот весил уже не чуть больше килограмма, а целую тонну. Во рту вдруг пересохло, уши как будто заложило. Инстинкт самосохранения требовал остановиться, бросить все, выйти из игры, но пальцы судорожно сжимали рукоятку.
У него не было выбора. Что бы он сейчас ни сделал, после этого он, скорее всего, умрет. Но если он доиграет в игру, у него, по крайней мере, будет возможность, во-первых, умереть достойно, во-вторых, убить себя самому, в-третьих, спасти остальных. Возможно. Если эти люди не солгали.
И потом, все еще оставалась вероятность чуда. Войтех криво усмехнулся.
Хотелось оглянуться на своих спутников, которых он втянул во все это, но он не стал. Бессмысленно сейчас извиняться. Прощаться тем более.
